Книга #Бояръ-Аниме. Имперец. Том 1 и Том 2 - Владимир Кощеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, — ответил я, обозначив, что получил ответ на свой вопрос.
— Ну, если вопросов больше нет… — лектор окинул взглядом студентов, которые, кажется, даже не просыпались на нашу беседу. — Продолжим.
И снова по аудитории потекло его размеренное «бу-бу-бу».
Москва, Бойцовский клуб, Александр Мирный
Второй рабочий день Бойцовского клуба случился примерно через неделю после первого. И надо сказать, подготовлен он был более тщательно, потому что уже не было необходимости судорожно останавливать студенческую потасовку. Теперь господа левые и господа правые жаждали начистить друг другу рыльце в порядке живой очереди.
Кроме того, в этот раз публика была более неоднородной. Не все студенты решили участвовать в нашем прекрасном тотализаторе второй раз, поскольку поистратились на первом. Но вместо учащихся магического университета прибыло много других, тоже юных и горячих.
Я смотрел за ними по камерам и размышлял о том, что возраст основной аудитории этого заведения где-то в районе двадцати. Правда, что революции делаются руками юных, неокрепших умов. Когда еще никакого критического мышления не развито, своего ничего не нажил, а родительское как свое не воспринимается.
Только чистая придурь в башке и силушка богатырская в руках.
В дверь кабинета вежливо постучали, и я свернул все окна в компьютере.
— Войдите.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел, нет, не вошел — протиснулся мужчина. Он был таких впечатляющих габаритов, что у меня даже сами собой закрались мысли, не затесался ли в родственники парню Поддубный.
— Добрый день, — исподлобья поздоровался мужчина.
— Здравствуйте, присаживайтесь, — вежливо пригласил я гостя.
Мужчина садиться не стал. Он вообще замер посреди помещения, смотря на меня недобро, излучая скрытую агрессию.
— Вас зовут?..
— Антон Плотников, — процедил гость.
А, это тот, который по пьяной дури заложил кусок отцовской земли где-то в бескрайних просторах Сибири-матушки. Кусок земли, как назло, кормил три поколения семьи Плотниковых, так что пришлось выкручиваться.
Ловким движением фокусника я достал из ящика стола его расписку и придвинул в сторону гостя по столешнице.
— Ваш документ.
Плотников покосился на бумагу, но брать не спешил.
— И чего ты за него хочешь? — спросил мужчина.
— Вообще, я не против мира во всем мире, но конкретно сейчас хотелось бы побыстрее завершить нашу беседу, — усмехнулся я.
И тут господин Плотников вспылил. Собственно, сразу стало понятно, как так его развели и на выпить, и на заложить землицу — дури много, а мозгов недодали.
— Я с тобой, щенком, дел вести не буду! Заради сопляка шею подставлять я не собираюсь!
Господи, когда я уже перестану выглядеть, как вчерашний школьник? Это прямо очень мешает моему социально-экономическому прогрессу…
— Ты расписку берешь или нет? — спросил я, отставив все попытки провести культурный диалог.
Мужчина подошел к столу, схватил бумагу, развернул и, пробежав глазами по содержимому, громко выдохнул. Но вместо заверений в вечной любви и своем искреннем расположении этот идиот решил покачать права.
— Я на Грифа отпахал больше года! — заявил он. — Столько денег заработал, а мне — ни рубля!
— Соболезную, — сухо ответил я, чувствуя, что ничем хорошим конкретно этот акт моей доброй воли не закончится.
— Соболезновать будут твои родственнички, если ты мне эти деньги не отдашь, — оскалился вольноотпущенный боец.
Нет, решительно надо что-то сделать с рожей, а то я слишком добреньким кажусь как будто.
Плотников меж тем решил подкрепить свое намерение действием и попытался перегнуться через стол, чтобы схватить меня. А в следующее мгновение бедолага взвыл, потому что тянущаяся ко мне лапища оказала проткнутой толстой ледяной иглой.
Мужик взвыл, мгновенно одернув руку и прижав ее к себе.
— Шел бы ты отсюда подобру-поздорову, — проговорил я, чувствуя невероятное раздражение. — А то ведь следующую сосульку могу тебе и в глаз вогнать.
Плотников пялился на меня, как на внезапно заговорившего мудрые вещи младенца.
— Или ты думаешь, что если за столом сидит пацан, он тут кем-то для красоты посажен? — продолжил говорить я. — Я что, девица, что ли, собой помещение украшать?
Мужик начал потихоньку пятиться, я же решил его замотивировать и сформировал в руке ледяное лезвие.
— Считаю до одного, — произнес я, и Плотников рванул на выход.
Лишь когда за ним захлопнулась дверь, я развеял технику и откинулся на спинку кресла.
— Дебил, — раздраженно произнес я, с недовольством рассматривая пятна крови в комнате.
Пришлось колотить текстовое сообщение:
«Афина, нужна уборщица. Я тут немного намусорил»
Девушка, видимо, была в приподнятом настроении, так что ответ пришел с кучей улыбочек:
«Убираем трупы или пыль?)))»
Вот ведь женщина! Совсем не понимает разницу между бессмысленной жестокостью и разумными педагогическими действиями.
«Никто не гадит у себя дома. Просто намусорил, нужно убрать»
Потом подумал и отправил еще сообщение:
«Убрать кровь»
Афина не отвечала, и я развалился в кресле, размышляя, что если каждый из кабальников Грифа будет вот таким сказочным кретином, то к концу сезона тут неминуемо появится пара трупов.
«Афина, ты отправила уборку?»
Тишина.
Ладно, работает человек. Со стола я сам в состоянии вытереть, а пол потом подотрут…
Я хотел было почитать бумажки, присланные Лобачевским, в которых наверняка была вписана какая-нибудь скотская оговорка — ну не выглядел его отец честным дельцом, — когда телефон пиликнул входящим сообщением.
«Алекс, срочно в зал! Посетители сцепились!»
Ну, зашибись. Накатили идеологически подкованные детки.
Том 2
Глава 23
Картина, которую я наблюдал в зале, напомнила мне прекрасные школьные времена, когда бились стенка на стенку.
Но сейчас мне не шестнадцать, и я прекрасно понимаю, что у бурлящей толпы всегда есть пара заводил. Отчаянно не хватало какого-нибудь искусственного интеллекта, чтобы определить гондонов, но работаем с тем, что имеем.
Я вошел в зал, где Ермаков и Меншиков простыми, понятными методами типа кулаков и такой-то матери пытались сдержать лавину. Им в меру своих сил помогали бойцы Нарышкина, приставленные для охраны, но число их было, прямо скажем, символическим.
Разгоряченная публика по обе стороны воображаемой баррикады рвалась размазать оппонента, а посередине с широко распахнутыми от ужаса глазами металась Афина. Про бой в клетке все забыли, собственно говоря, даже сами бойцы — с их ракурса происходящее наверняка выглядело особенно эпически.
Здесь надо было отдать должное Грифу, по приказу которого вмонтировали магические блокираторы в зрительскую зону. Не будь тут подавителей магии, уже бы полилась кровь.
Я быстрым шагом подошел к испуганной и растерянной Афине, вырвал у нее из рук микрофон и рявкнул в лучших интонациях замкомвзвода:
— А НУ, ВСЕ ЗАМЕРЛИ, МАТЬ ВАШУ!!!
Рявканье получилось что надо — звуковая волна и без магии заставила всех реально замереть, некоторые даже втянули голову в плечи и присели.
— КТО ТУТ РЕШИЛ РАЗЖЕЧЬ НА МОЕЙ ТЕРРИТОРИИ⁈ КОМУ ВОТКНУТЬ ПАЯЛЬНИК В ЖОПУ ЗА ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТЬ⁈
Этой наглости, конечно, аристократическое общество не могло сдержать. А потому кто-то там с дальних рядов что-то недовольно буркнул.
— Кто там вякнул? — я развернулся на звук. — Ну-ка выходи сюда, поговорим по душам.
Развернулся я, кстати, в сторону вроде бы имперской фракции, что мне не очень понравилось. Хотелось бы начать ломать дебилов из политических оппонентов.
Которые, кстати, не заставили себя долго ждать — в толпе птенчиков Меншикова кто-то ехидно прокомментировал происходящее.
— И ты тоже! — обратился я на звук.
Естественно, ни с той, ни с этой стороны никто не вышел. Уроды, разжигающие любую ненависть — от классовой до расовой, — по сути своей, всего лишь трусы. Которые в принципе не в состоянии встретиться с реальной ответственностью.
— Я не понял, — произнес я в микрофон, — среди благородной публики завелось ссыкло, что не в состоянии ответить за собственные слова?
Старый, добрый прием, заставляющий коллектив исторгнуть из себя нежелательный элемент, сработал и тут. Спустя буквально пару секунд обе стороны конфликта вытолкали на мой свободный пятачок двух парней.
Оба обладали перстнями аристократов, но, к сожалению, разглядеть масштаб головняка, в который я собирался сейчас вписаться, было невозможно. Но раз ни Ермаков, ни Меншиков не смогли авторитетом угомонить своих подаванов, придется это делать мне.
— Ты хоть знаешь, с кем связался? — высокомерно заявил тот,
