Книга Рассказы ночной стражи - Генри Лайон Олди

Служебную маску карпа Мигеру потерял.

Хор:Мы – духи воспоминаний,мы память слуги Мигеру,при жизни – Мигеля де ла Роса,капитана «Меча Сантьяго»,сбежавшего от болезни в рай.(вразнобой, под грохот барабанов)Мы – сельский дурачок с пистолетом,смеясь, он нажимает на спусковой крючок.Мы – семья безликих при храме Вакаикуса,туманным утроммы рисуем друг другу лица,и нет любви выше этой.Такова жизнь, поняли мы,Не хуже любой другой, поняли мы,запомнили мы.

Мигеру:Блеск пламени на лезвии меча.Скажите: «Воплотись, его мечта!»

Рэйден:Имеешь ли ты право, слуга,на такие слова,обращенные к благородному хозяину?И язык твой не костенеет,произнося их?Горло не сжимается,издавая звуки, полные дерзкого смысла,в присутствии высоких господ?!

Хор:Мы – духи воспоминаний,мы память слуги Мигеру,при жизни – Мигеля де ла Роса.(вразнобой, под грохот барабанов)Мы – насмешки, побои и оскорбления,осознание греха,Надежда на прощение.Мы – двор в управе Карпа-и-Дракона,юный самурай, делающий выбор.Это жизнь, поняли мы,это тоже жизнь, поняли мы,запомнили мы.

Сэки Осаму делает круг по сцене. Маска старшего дознавателя во всем подобна его же лицу, только маска полностью лишена страстей. Лишь тени скользят по ней, создавая удивительные гримасы и уничтожая их.

Дым клубится в облаках, складывается в знакомую картину: карп борется с течением. Такая роспись украшает стену зала в служебной управе.

Сэки Осаму:Младший дознаватель Рэйден!Не вы ли хотели знать,пытались выведать,зачем таким, как мы, нужны каонай,зачем мы держим безликих слуг?

Рэйден:Да, господин!

Сэки Осаму:Неслыханная дерзость!Немыслимая глупость!Я знаю всех троих: и вас, Рэйден-сан,и дерзость, и глупость.Я горел в их костре,захлебывался их водой,горькой водой правды.Я был таким, как вы,вы станете таким, как я.Вы по-прежнему хотите знать это?Желаете остаться на службе?Ясно понимать, что к чему?

Рэйден:Да, господин!

Сэки Осаму:Тогда скажите: «Делай что должен!»,произнесите: «Делай что должен!»,И отступите на шаг.Ваш долг исполнен, ваше дело сделано.

Рэйден выходит на авансцену, смотрит в зал.

Рэйден:(указывает через плечо на Сэки Осаму)Тяжко это знание, говорил он мне,тяжелей горы.Пока бога не тронешь, говорил он мне,он не проклянет.Подыму ли тяжесть?Трону ли бога?!(возвращается к Мигеру):Делай что должен!Мой долг исполнен, мое дело сделано.Твой черед!

Мигеру снимает маску лисы.

Становится на колени перед умирающим Камбуном. Берет шпагу двумя руками, поднимает над головой. Острие упирается в грудь Камбуна, напротив сердца.

Мигеру:Señor, compadécete de mí,pobre pecador[78]!

4. «Руины не имеют силы»

Это была быстрая смерть.

В иной ситуации я бы сказал: легкая.

Всем весом Мигеру навалился на меч, словно не доверял стали из Тореду и своей руке. Должно быть, клинок пронзил Камбуна насквозь и ушел в землю. Так булавкой пригвождают насекомое к листу бумаги.

– Маски, – звенящим голосом произнес мой слуга. – Время снимать маски; все, какие есть.

Я готов был поверить, что удар отнял у Мигеру последние силы. Какое-то время он висел на клинке, выгнув меч дугой. Чего-то ждал? Не мог пошевелиться? Потом Мигеру медленно разжал пальцы, отпустил рукоять. Сел на пятки, вздохнул с ясно слышимым облегчением. Лег на спину, вытянул ноги, уставился в небо.

Спать собрался, что ли?

Я встал над ним, собираясь сказать… Что?! Слова застряли у меня в горле. Мигеру куда-то делся, передо мной лежал совершенно другой человек. Превращение состоялось незаметно, без содроганий, воплей и отвратительных чудес. Вода перетекла из одной формы в другую. Я знал это тело, сухое и жилистое, знал это лицо. Когда человек открыл глаза, я узнал и взгляд.

– Что? – спросил Ивамото Камбун. – Что здесь происходит?!

– Вы живы? – глупо пробормотал я.

– Сам удивляюсь.

Я не знал, что бывают такие фуккацу. Камбун не только воскрес в теле Мигеру, он еще и полностью изменил это тело, восстановив свой прежний облик. Если это был Камбун-второй, родная мать не отличила бы его от Камбуна-первого.

– Лицо. Ваше лицо!

Камбун сел. Пожал плечами:

– А что с моим лицом?

– Оно есть. У вас есть лицо!

– Рэйден-сан, вы не в себе. Я бы сказал, что на вас лица нет. Но лучше я промолчу, хорошо?

В звенящей тишине я повернулся к мертвецу, пронзенному мечом. Не знаю, чего я ждал, но только не того, что увидел. На земле лежал южный варвар – мужчина лет пятидесяти, нагой как при рождении. Его телосложение…

«Самурай в маске лисы, – пришли на ум слова Фирибу-доно, – сражается как человек высокого роста, с длинными ногами и руками. Внешне он вовсе не таков, нельзя понять, откуда у него эти ухватки. Если бы я не знал, что некий hidalgo пропал без вести и наверняка умер, я решил бы…»

Сейчас Мигель де ла Роса был таким, каким его помнил Филипп Уртадо де Мендоса. Только дон Филипп помнил его живым, а мы видели его мертвым.

Я слышал, как Фирибу-доно что-то шепчет: наверное, молитву. Голос его срывался от слез, превращался в рыдание. Требовалось чудовищное усилие, чтобы опять вернуться к звукам человеческой речи.

Лицо.

Да, лицо.

Высокие скулы, впалые щеки. Острая бородка. Тщательно подстриженные усы вьются на концах. Лоб с глубокими залысинами. Две складки между бровями. Нос, похожий на орлиный клюв. Мешки набрякли под глазами. Веки плотно сомкнуты. Кажется, что рука друга только что закрыла покойнику глаза.

Я изучал прежнее лицо Мигеру, желая запомнить его навсегда.

– Это был я? – спросил Камбун.