Книга Последний вампир. Черная кровь. Красные кости - Кристофер Пайк

Я выигрываю десять раз подряд и потом отдаю кости. Нам не надо жадничать. Энди оценил мой стиль.

— Как вас зовут? — спрашивает он.

— Лара Адамс. А вас?

— Эндрю Кейн. Вы здесь одна?

Я обиженно поджимаю губы:

— Я пришла с другом. Но, похоже, уходить придется одной.

Энди усмехается:

— Не обязательно. Ночь еще не прошла.

— Сейчас пять утра, — напоминаю я ему.

Он кивает на мой стакан с водой:

— Могу я взять вам что–нибудь покрепче?

Я наклоняюсь над столом:

— Думаю, мне даже нужно что–то покрепче.

Мы продолжаем играть в кости и, когда я бросаю, выигрываем более чем приличные деньги. Люди за столом не хотят, чтобы я сдавала свои позиции выдающегося игрока, но я слежу, чтобы выглядеть не сверхчеловеком, а просто чертовски удачливой. Энди делает большие ставки, отыгрывает все, что проиграл прошлой ночью, и выигрывает еще сколько–то сверх того. Мы оба слишком много пьем. Я выпиваю четыре «Маргариты», а Энди — пять виски с содовой вдобавок к тому, что он выпил до моего прихода. На меня алкоголь никак не действует. Моя печень нейтрализует его почти сразу же после того, как он поступает в организм. Я могу принять любой яд безо всякого ущерба для себя. Но Энди пьян — казино любят, когда посетители напиваются как раз до такого состояния. Он пытается сделать ставку в пятьсот долларов, когда я оттаскиваю его от стола.

— В чем дело? — протестует он. — Мы ведь выигрываем.

— Можно одновременно выигрывать и идти к краху. Пойдем, выпьем кофе. Я плачу.

Он пошатываясь идет рядом со мной.

— Я всю ночь был на работе. Я бы съел кусок мяса.

— Ты получишь все, что захочешь.

Кафе «Мираж» работает круглосуточно. Меню разнообразное, есть и мясо для Энди. Он заказывает его средне–прожаренным и с печеной картошкой. Он хочет пива, но я настаиваю, чтобы он выпил стакан молока.

— Ты испортишь себе желудок, — говорю я, пока мы ждем нашу еду. У меня есть и другая любимая еда, помимо крови. Я заказала жареного цыпленка с рисом и овощами. Как это ни удивительно для вампира, я ем много овощей. Ничто так не полезно для организма, как свежая зелень — за исключением, пожалуй, сочащейся красной крови. Сидя с Энди, я начинаю испытывать и жажду крови. Перед тем как лечь спать, я подцеплю на улице какого–нибудь туриста и устрою ему праздник. Если, конечно, я не проведу ночь — то есть день — в постели с Энди. Его глаза горят, когда он смотрит на меня.

— Я легко могу вообще не пить, — отвечает он.

— Почему бы тебе просто не пить меньше?

— Я в отпуске.

— А откуда ты?

Он усмехается.

— Отсюда! — Он на минуту становится серьезным. — Знаешь, ты очень красивая молодая женщина. Но, полагаю, ты знаешь.

— Такое всегда приятно слышать.

— Откуда ты?

— С юга, из Флориды. Мы приехали сюда на несколько дней с другом, но он разозлился на меня.

— Почему?

— Я сказала, что хочу порвать с ним. — И добавляю: — У него дурной характер. — Я потягиваю свое молоко и думаю, как было бы хорошо для пикантности выдавить в него крови из вен нашей официантки. — Ну, а ты? Чем ты занимаешься?

— Я свихнувшийся ученый.

— Серьезно? И на чем же ты свихнулся?

— Ты имеешь в виду, какой наукой я занимаюсь?

— Да. И где ты работаешь, где–то здесь?

В его голосе появляются осторожные нотки, хотя он до сих пор очень пьян.

— Я — генный инженер. Я работаю на правительство. У них есть лаборатория — здесь, в городе.

Я игриво подначиваю его:

— Это сверхсекретная лаборатория?

Он откидывается на спинку стула и пожимает плечами:

— Так они хотят. Они чувствуют себя комфортно, только если мы работаем вне досягаемости главных ученых сил.

— Что это за нотки в твоем голосе, ты говоришь с обидой?

— Не с обидой, это слишком сильное слово. Я люблю свою работу. Она открывает мне такие возможности, каких я бы не получил в обычной научной среде. Думаю, то, что ты почувствовала, — это неудовлетворенность. Возможности, предоставляемые нашей лабораторией, используются далеко не полностью. Нам нужны ученые многих специальностей и со всего мира.

— Ты бы хотел, чтобы лаборатория была более открытой?

— Именно так. Но это не значит, что я не понимаю необходимости в мерах безопасности. — Он делает паузу. — Особенно в последнее время.

— Происходит что–то интересное?

Он смотрит в сторону и усмехается, но теперь в его голосе слышится грусть.

— Очень интересное. — Он снова поворачивается ко мне. — Можно задать тебе один личный вопрос, Лара?

— Конечно.

— Сколько тебе лет?

Я кокетничаю:

— А сколько бы ты мне дал?

Он всерьез озадачен:

— Я не знаю. Когда мы были у игорного стола, казалось, что тебе лет тридцать. Но теперь, когда мы одни, ты выглядишь гораздо моложе.

Я специально так оделась и сделала такой макияж, чтобы казаться старше. Мое удлиненное белое платье выглядит строгим, у меня на шее нитка жемчуга. Губы слишком сильно и ярко накрашены. У меня красная косынка в тон рыжим волосам.

— Мне двадцать девять, — говорю я, называя возраст, проставленный в моих новых водительских правах и паспорте. — Но я ценю твой комплимент. Я слежу за собой. — Я делаю паузу. — А сколько лет тебе?

Он смеется, поднимая свой стакан с молоком.

— Скажем так: моя печень была бы гораздо моложе, если бы я пил только это.

— Молоко полезно для здоровья.

Он ставит стакан и пристально на него смотрит:

— И другие вещи тоже.

— Энди?

Он качает головой:

— Это по работе. Я не могу об этом говорить. Да и тебе это было бы скучно. — Он меняет тему. — Где ты так научилась бросать кости?

— Как?

— Да ладно тебе. Ты всегда бросаешь одинаково, ставя их на ладонь вверх числами, которые тебе нужны. Как ты это делаешь? Я никогда не видел, чтобы кто–то мог контролировать то, как отскакивают кости.

Я понимаю, что перегнула палку. Он умен, напоминаю я себе. И очень наблюдателен, даже когда пьян. Впрочем, пусть он видит во мне что–то необычное. У меня нет времени, чтобы долго пробуждать его интерес ко мне. Он должен быть полностью у меня в руках не позже следующей ночи. Именно тогда я планирую вызволить Джоэла.

Я продуманно отвечаю на его вопрос.