Книга Стильная жизнь - Анна Берсенева

– Это не мне, это он читает. – Аля снова не сдержала улыбки. – Все-таки как-то странно, что вы здесь! – вдруг, неожиданно для себя, выпалила она.

– Почему? – удивился Глеб Семенович.

– Ну, полярный летчик, из Москвы. И вдруг в Крыму…

– И вы, наверно, подумали: какая-нибудь романтическая история, безответная любовь? – засмеялся он.

– Нет, – слегка смутилась Аля, – я ничего такого не успела подумать. Но ведь и правда, как-то таинственно!

– Да ничего таинственного, Алечка. – Глаза его смеялись, но необидно, по-старчески. – Надоело мне жить в столице, довольно я ей послужил. «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря»… Знаете такие стихи?

– Не-ет… – протянула Аля. – Чьи это? Вот, и вы стихи читаете! – засмеялась она. – Просто удивительно, Глеб Семенович! Сплошные стихи здесь, из моря они, что ли, выплывают?

– Да что ж удивительного? – пожал плечами он. – Если и есть что удивительное, так только то, что выплывают до сих пор – несмотря на все это.

Он брезгливо кивнул в сторону набережной.

– А вам это все не нравится? – осторожно спросила Аля.

– А что в этом может нравиться? – пожал плечами Глеб Семенович. – Только я говорить на эту тему не буду. Не хочу, чтобы вы считали мои слова обычным старческим брюзжанием про нехорошую молодежь. Надо столько прожить в этом месте, так в душу его принять – чтобы понимать, о чем я говорю…

– А о чем все-таки, Глеб Семенович? – насторожилась Аля.

Дождь стучал по крыше веранды, ровно шелестел в саду, чистые капли стекали по виноградным листьям, обвивающим стропила.

– Не стоит об этом, Алечка, – твердо повторил он. – Вы юное существо, вам едва ли будет понятно. А сводить все к брюзжанию – повторяю, не хочу. – В его голосе мелькнули такие неожиданные командирские интонации, что Аля притихла. – Тем более что танцуете вы прелестно, я однажды наблюдал, – улыбнулся он. – С таким неоцененным очарованием! Супруг ваш, ей-богу, не дотягивает, уж вы извините.

– Да он мне не супруг, – не зная зачем, сказала Аля. – Мы просто так сказали, чтоб не приставал никто.

Она сама услышала печальные нотки, промелькнувшие в ее голосе, и поняла, что сейчас придется что-то объяснять, рассказывать… Ей совсем не хотелось этого делать.

Но Глеб Семенович был то ли нелюбопытен, то ли деликатен.

– Посмотрим книжки? – предложил он. – Все равно дождик теперь на сутки зарядил – вон, Святая вся в тучах. И море, слышите, штормит.

Войдя в большую комнату – такую же беленую, простую, как ее комната во флигеле, – Аля от изумления ахнула. Все стены в ней были заняты книжными полками из неструганых темных досок, на полу лежали стопки старых журналов с выгоревшими корешками.

– Ничего себе!.. – пробормотала она почти с испугом.

Глеб Семенович смотрел на нее с уже знакомой необидной усмешкой.

– Впечатляет, а? – заметил он.

– Д-да… В самом деле, как в Ленинке!

– Менее полный подбор, но более направленный, – заметил он. – Родители собирали только то, что любили, и я пустой книгоманией не страдаю. Читать, правда, всю жизнь было некогда, под старость только… Что вас интересует, Алечка?

– Я сама выберу, можно? – попросила она, подходя к полкам.

Ей стало ужасно интересно понять, какие же книги любит этот невысокий старичок со смешной лысиной и командирским голосом.

Как она уже догадалась, стихов было великое множество: все поэты, которых она любила, да еще те, о которых даже не слышала. Сначала ей захотелось почитать именно тех, кого она не знала, – Кузмина, что ли, или Георгия Иванова.

И вдруг, словно в душе решаясь на что-то, она сказала:

– Я «Поэму без героя» возьму, ладно, Глеб Семенович?

– Полностью на ваше усмотрение, Алечка, – подтвердил тот. – Не читали ее раньше?

– Читала… Перечитывать боялась! А теперь хочу перечитать, – ответила она.

– А вот еще, если хотите. – Глеб Семенович протянул ей тоненькую книжку, потрепанную и пожелтевшую. – Чудесные легенды о здешних местах, господин Маркс собрал. Только не тот Маркс, который Энгельс, – с улыбкой пояснил он, – а другой совсем. Как раз перед Первой мировой издал… А я, уже перед Второй мировой, нашел в букинистическом на Кузнецком. Перечитываю и люблю.

– Я почитаю, – кивнула Аля, глядя на него с благодарностью. – Я так рада, что к вам зашла…

– А вы еще заходите, – предложил Глеб Семенович. – Мне ведь, Алечка, скучновато бывает иногда, хоть я себя и приучил не скучать. Но с тех пор как Мария Юрьевна умерла, супруга, – одиноко. Летом, правда, писатели захаживают, но что-то пока не видно никого знакомых. То ли денег не стало, то ли в августе подтянутся. Заходите по-соседски!

Он завернул книги в кусок старой клеенки, чтобы Аля донесла их до флигеля сухими. Дождь действительно зарядил надолго, мерный шум волн доносился с моря, и вершина Святой горы была скрыта плотным серым туманом.

Оставив книги во флигеле на подоконнике, Аля взяла зонтик, предусмотрительно захваченный Максимом из Москвы, и пошла к набережной – пустой, просторной, чистой.

Она стояла у парапета напротив писательской столовой, смотрела на море, покрытое белыми барашками пены.

Горизонт скрывался в туманной дымке, но даль была такой же бесконечной, как вчера и как тысячу лет назад, и так же вскипала морская пена, и так же шумели волны, разбиваясь о темный Карадаг. И цвет горы Хамелеон менялся так же таинственно, так же беспричинно – как Алина душа.

Глава 15

Едва ли не впервые в жизни Але приходилось делать что-то не потому, что ей этого хотелось, а только потому, что делать было надо. И она впервые в жизни поняла, в чем заключается смысл любого умения и для чего оно вообще нужно. Для таких случаев и нужно: чтобы делать то, что делаешь, не думая и не отдаваясь сердцем.

Танцевать она как раз и могла не только не думая, но даже не замечая своих движений. Уж какое такое неоцененное очарование находил в них Глеб Семенович, Аля не понимала. Ей казалось, что она просто повторяет одни и те же заученные жесты, и улыбка не сходит с ее лица, как приклеенная. Впрочем, посетителям, а главное, хозяину «Водолея» нравилось, а до остального ей дела не было.

Дождь шел всего сутки: наверное, потом облака над виноградниками все-таки разогнали. Перерыва в работе никакого не было, даже еще больше народу, чем всегда, набилось во время дождя под ресторанный навес. Только этим и отличался тот день от обычных солнечных дней, которые начались уже назавтра и снова потянулись жаркой вереницей.

Под утро Аля вернулась из ресторана одна: Максим встретил каких-то институтских приятелей и с ними пошел в Тихую бухту. Ее тоже звали, но она отказалась, сказав, что устала и хочет спать.