Книга Россия против России. Гражданская война не закончилась - Леонид Млечин

Гражданская война между городом и деревней, между деревней и городом оставила глубокие шрамы. И дело не только в том, что чекисты упорно искали бывших антоновцев и десятилетия спустя. Деревня по-прежнему воспринималась как огромный продовольственный склад, из которого надо качать зерно. А если крестьянин сопротивляется, его уничтожают.

Историки подсчитали число жертв восстания. Красноармейцев погибло при подавлении восстания четыре тысячи, плюс к ним две тысячи местных большевиков. А антоновцев убили в боях около двенадцати тысяч. И еще полторы тысячи потом расстреляли. Большие потери Тамбовская область понесла только в годы Великой Отечественной войны.

Кронштадский мятеж

Когда против большевиков восстала морская крепость Кронштадт, советские газеты опубликовали правительственное сообщение «Новый белогвардейский заговор!». В нем говорилось, что происходящее в Кронштадте «несомненно подготовлялось французской контрразведкой». Это была ложь, прикрытие для массовой расправы.

Не стоит думать, что верхушка партии не знала реального положения. Расследованием ситуации в Кронштадте занимался особоуполномоченный при президиуме ВЧК Яков Саулович Агранов, видный чекист, которому очень доверял Ленин.

Агранов составил секретный доклад, в котором, в частности, говорилось:

«Кронштадтское движение возникло стихийным путем и представляло собой неорганизованное восстание матросской и рабочей массы… Следствием не установлено, чтобы возникновению мятежа предшествовала работа какой- либо контрреволюционной организации среди комсостава или работа шпионов Антанты. Весь ход движения говорит против такой возможности».

Теперь, когда рассекречены и преданы гласности многие документы, становится ясно, что именно тогда произошло.

Еще до начала восстания в Кронштадте начальник 1-го спецотдела ВЧК Владимир Дмитриевич Фельдман по заданию Особого отдела составил в начале декабря 1920 года подробный отчет о положении на Балтийском флоте:

«Усталость массы Балтфлота, вызванная интенсивностью политической жизни и экономическими неурядицами, усугубленная необходимостью выкачивания из этой массы наиболее стойкого, закаленного в революционной борьбе элемента, с одной стороны, и разбавление остатков этих элементов новым аморальным, политически отсталым добавлением, а порой и прямо политически неблагонадежным — с другой, изменила до некоторой степени в сторону ухудшения политическую физиономию Балтфлота. Лейтмотивом является жажда отдыха, надежда на демобилизацию в связи с окончанием войны и на улучшение материального и морального состояния».

Плохое питание («хлеб и вобла»), невозможность учиться, возвращение к старому в смысле неравенства матросов и командиров, жесткость флотского командования, запретившего отпуска, увольнения на берег и ночевки вне корабля, — все это вызвало раздражение моряков.

«Недовольство масс Балтфлота, — продолжал начальник 1-го спецотдела, — усугубляется еще письмами с родины. Почти все они несут жалобы на тягость жизни и сплошь указывают на несправедливости, вольные или невольные, местных властей.

Считая это явление одной из главных причин недовольства, притом не только в рамках Балтфлота, но и в общеармейском масштабе, необходимо на него обратить самое серьезное внимание. Все — и беспартийные, и партийные — в один голос жалуются на удручающие вести с родины: у того последнюю лошадь отняли, у другого старика-отца посадили, у третьего весь посев забрали, там последнюю корову увели, тут реквизиционный отряд забрал все носильные вещи и т. д.

Более сорока процентов членов РКП организации Балтфлота вышли из партии. Одни мотивировали свой уход религиозными убеждениями, другие усталостью: „надоело“, третьи разочарованностью в лучшем будущем, четвертые просто порвали партийный билет».

Восстание моряков не было враждебной акцией иностранных агентов, как потом пытались представить дело. Кронштадский мятеж — одно из проявлений массового недовольства политикой советской власти, когда крестьянские восстания вспыхивали по всей стране. Это не обошло армию, мобилизованную из крестьян. Впрочем, массовые волнения прошли тогда и в Москве, и в Петрограде.

Петроградская губчека сообщала в Москву, что военные недовольны отсутствием продовольствия, обмундирования и медленной демобилизацией:

«Красноармейцы, где только возможно, стараются что- нибудь обменять на хлеб, ходят по квартирам обывателей после работы. В некоторых частях были случаи отказа от нарядов из-за отсутствия обуви».

Масштабы бегства из армии и уклонения от службы показывают ежемесячные сводки Центральной комиссии по борьбе с дезертирством. В январе 1921 года губернские комиссии по борьбе с дезертирством и ревтрибуналы рассмотрели почти тридцать тысяч дел. В феврале цифры примерно такие же.

Для ликвидации мятежа Троцкий приказал восстановить 7-ю армию (она была переведена на положение трудовой и называлась Петроградской Революционной армией труда) и назначил ее командующим Михаила Тухачевского, подчинив ему войска Петроградского округа и Балтийский флот. В действующие части отправили примерно триста делегатов Х партийного съезда, имевших военный опыт.

Бывший председатель Центробалта Павел Дыбенко, которого рядовые моряки уже не воспринимали как своего, подписал обращение к «старым морякам Кронштадта»:

«Спасайте честь славного революционного имени балтийцев, опозоренного ныне предателями. Спасайте Красный Балтфлот».

Призывы не возымели действия. В Ораниенбауме Дыбенко принял под командование сводную дивизию Южной группы войск. Но красноармейцы не горели желанием сражаться против кронштадских матросов.

Политотдел Северного боевого участка докладывал о настроениях в воинских частях:

«Красноармейцы в лице комиссара видят своего врага, посылающего их на смерть… В ночь перед наступлением и во время самого наступления — несколько случаев дезертирства.

Дисциплины совершенно не существует, и красноармейцы часто отказываются исполнять отдельные мелкие распоряжения, даже в боевой обстановке».

В Южной группе войск, докладывали работники Особого отдела своему начальству, «561-й полк, отойдя полторы версты на Кронштадт, дальше идти в наступление отказался. Тов. Дыбенко приказал развернуть вторую цепь и стрелять по возвращающимся».

С Западного фронта отозвали 27-ю Омскую дивизию, но три полка — 235-й Невельский, 236-й Оршанский и 237-й Минский — наотрез отказались штурмовать Кронштадт. Непокорные части разоружили. Наиболее активных красноармейцев чекисты арестовали. В 237-м полку расстреляли сорок одного красноармейца, в 235-м — тридцать три.

Общий приказ гласил: «Жестоко расправиться с мятежниками, расстреливать без всякого сожаления, пленными не увлекаться». Будущий маршал Тухачевский приказал: «Не позже завтрашнего дня атаковать линкоры „Петропавловск“ и „Севастополь“ удушливыми газами и ядовитыми снарядами».

К 18 марта восстание было подавлено.