Книга Мартини для горничной - Маргарита Воронцова

– Ох, Рита, какая же ты… Ты сводишь меня с ума!

– Но подожди! Почему же ты ко мне цеплялся первые две недели? Ты был как цербер!

– Я вовсе не цеплялся! – возразил Виктор. – Я руководил. Наводил порядок – в отделе был полный бардак… Но чем дальше я тебя узнавал, тем больше тобой восхищался. Ты удивительная – яркая, искренняя, порывистая. Фантастически красивая. А ещё – отличный профессионал, с тобой приятно работать… Но ведь вокруг тебя постоянно вьются мужики! Наши татуированные негодяи всё время тебя лапали. Руки бы поотрывал! Как же я ревновал! Да я просто умирал от злости! Уходил в кабинет и хотел сгрызть рабочий стол или расколотить окно… Этот хмырь кордебалетный, Геннадий, тоже сейчас всю тебя ощупал!

Я улыбнулась и прижалась щекой к плечу моего повелителя. Какой грозный!

– Я несколько раз намекал, провоцировал, думал, а вдруг вспомнишь? Но нет… Целых два месяца я страдал – хотел признаться, но не знал, как. Мне было ужасно страшно… Скажи, что ты меня не презираешь. Что я тебе не противен. И мы сможем быть вместе.

– Ты, конечно, не поверишь… Но ты мне вовсе не противен. И мы сможем быть вместе.

– А ты не передумаешь? Не сбежишь от меня?

– Нет. Не дождёшься.

Я не могла стереть с лица счастливую улыбку. Вот как всё обернулось. Карты упали на стол красивым веером, и все они были для меня в масть… Конечно, я не собираюсь открывать мою тайну. Виктор не узнает, какие мысли преследовали меня два последних месяца… В женщине всегда должна оставаться какая-то загадка. Моя будет храниться вечно, под семью печатями.

– Какое счастье, что всё позади, что я признался. Не знал, смогу ли. А теперь словно камень упал с плеч… И ты меня не оттолкнула, простила… Маргарита, что мне для тебя сделать?

– О-о-о… Думаю, я скину тебе на почту список из ста пятидесяти пунктов.

***

И вот он настал – этот жуткий момент, когда мы должны расцепить объятья, должны окончательно оторваться друг от друга. Но ведь это невозможно! Как же так!

Несмотря на то, что мы до последнего оттягивали миг расставания, нам всё равно не хватило времени, чтобы поделиться нежностью, признаниями и клятвами. Виктор ногой подталкивал свой саквояж, и мы, не прекращая целоваться, медленно продвигались к стеклянным дверям. Утром там скрылась бабуля, всадив мне нож в сердце, а сейчас то же самое сделает мой возлюбленный.

Но я не хочу, не хочу с ним расставаться! Я не знаю, как проживу без него эту ночь и следующий день. А ведь таких пустых, никчёмных дней теперь будет очень много… Что мне без него делать? Я превращусь в потерянного ребёнка, в забытую на скамейке вещь, в цветок со сломанным стеблем…

– Попробую вернуться побыстрее, – пообещал Виктор, набирая порцию воздуха для новой серии поцелуев. Сотрудница аэропорта, стоявшая у стеклянной двери, смотрела на нас с улыбкой. – Буду писать и звонить, командовать и контролировать.

– Да, пожалуйста, командуй, – всхлипнула я. – А, может, ты останешься? Не уезжай!

– Но я должен.

– Я без тебя умру!

– Нет. Ты дождёшься моего возвращения… Маргарита, какой же это был удивительный день!

***

Окончательно осиротев, оторвав от себя любимых – сначала бабулю, потом Виктора – я вышла из здания на тёмную холодную парковку. Моросил дождь, уже совсем осенний, огни аэропорта отражались в мокром асфальте. Я совершенно продрогла, пока дошла до автомобиля. Ледяные капли дождя смешивались на моих щеках с горячими слезами.

«Тойота» вся была усыпала блестящими бусинками, они искрились в свете ночных прожекторов. Холодными пальцами я повернула ключ в замке зажигания, включила «дворники». Но тут же заметила, что справа, на пассажирском сиденье, в щели у основания спинки лежит, сливаясь с чехлом, длинный предмет.

Это был бархатный футляр, а в нём – изящный браслет и записка:

«Милая Маргарита! Ни один из этих бриллиантов не сравнится с тобой по красоте и яркости. Мы ещё не расстались, а я уже начал считать минуты до нашей новой встречи. Твой любимый злобный шеф».

Глава 41

Ведь Михаил Иванович разрешил взять отгул? И я его взяла.

Но сразу выяснилось, что это было плохой затеей. Планировала поспать до одиннадцати – не удалось: подскочила, как штык, в семь утра, чтобы мчаться на любимую работу.

Сегодня у меня болели все мышцы, даже самые ничтожные, оказалось, их очень много в моём организме. Кто бы мог подумать! Болело всё тело, напоминая о вчерашних упражнениях: трёхкилометровый кросс, внятный секс в душевой, страстная румба… Но клин клином вышибают, надо шевелиться, двигаться, и всё опять придёт в норму.

И зачем мне этот отгул? Я просто маялась в пустой квартире, где даже и поговорить было не с кем. Бабуля прислала три миллиона фоток из римского предместья, где у Витторио то ли вилла, то ли замок, но пообщаться с брошенной внучкой у Сони совсем не было времени – она устраивалась в доме, знакомилась с семьёй, разрабатывала план вооружённого захвата Ватикана и остальных итальянских достопримечательностей.

Виктор вышел в скайп всего на пять минут – только душу растравил. Было совершенно невыносимо видеть его на экране, ведь этой ночью, буквально несколько часов назад, я сходила с ума от его поцелуев и ощущала на губах их восхитительный вкус…

А теперь – можно только смотреть, но даже и пальцем нельзя прикоснуться. Я отдала бы всё на свете, чтобы опять очутиться рядом с моим любимым. И желательно, чтобы мы опять были голыми. Это так чудесно – трогать, гладить, щупать, тискать, прижиматься, покрывать поцелуями… А ведь у нас впереди неисследованные земли, мы прочитали только первую главу в нашей личной камасутре. Взять хотя бы элементарный горизонтальный секс. Даже его у нас ещё не было! Да, сколько всего прекрасного и невыносимого ещё можно друг с другом сделать – аж дух захватывает…

Но любимый мужчина так далеко. У него перед глазами снова Женевское озеро, то лазурное, то синее, то бирюзовое; золотистые виноградники, горы со снежными вершинами на противоположном берегу… А я здесь, за несколько тысяч километров.

***

…Не нашла еды и попробовала пожарить себе блинчик. В аэропорту Виктор откровенно намекал, что пора мне овладеть этим загадочным искусством. Сначала он сказал – обожаю твою бабулю, потом заметил, что соскучился по её блинчикам. На основании этих двух утверждений я сделала вывод, что надо бы опробовать новые виды деятельности, хватит одним ретаргетингом заниматься.

Конечно, блины можно свалить и на Соню, она мастер. Но, к примеру, сегодня утром, если бы Виктор был здесь, бабуля никак не смогла бы накормить его завтраком – она ведь в Италии. Потом усвистит ещё куда-нибудь, за ней не уследишь, она же как пуля со смещённым центром тяжести. А мой любимый будет страдать, не получив на завтрак золотистый, нежный, как прованское кружево, блинчик. Прекрасно помню, как он их лопал со сметаной и вареньем, здесь, за кухонным столом. Кажется, это было целую вечность назад. И как всё изменилось с того момента.