Книга Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830-1918) - Юрий Победоносцев

Будь эта война изолированной, т. е. не связанной с общеевропейской войной, с корыстными и грабительскими целями Англии, России и проч., тогда все социалисты обязаны были бы желать успеха сербской буржуазии» (В. И. Ленин. «Крах II Интернационала»).

Но главным разбойником и злодеем в империалистической войне, согласно Ленину, являлась именно Россия.

«Реакционный, грабительский, рабовладельческий характер войны со стороны царизма еще несравненно нагляднее, чем со стороны других правительств» (В. И. Ленин. «Социализм и война»).

В чем же заключался разбой и грабеж, которые, как утверждает Ленин, во время Первой мировой войны проводило царское правительство России? Оказывается, разбойные замыслы Николая II распространялись на Галицию, Армению и Константинополь:

«Россия воюет за Галицию, владеть которой ей надо в особенности для удушения украинского народа (кроме Галиции у этого народа нет и быть не может уголка свободы, сравнительной конечно), за Армению и за Константинополь, затем тоже за подчинение Балканских стран» (В. И. Ленин. «О сепаратном мире).

Здесь возникает вопрос, было ли у царской России желание прибрать к рукам Константинополь и черноморские проливы? Да, такое желание у русских царей периодически возникало. Только желание это возникало вовсе не оттого, что им хотелось расширить пределы империи, включив в ее состав новые народы и страны. По большому счету Россия и свою-то землю не всегда знала куда девать. Вон Александр II фактически за бесценок продал американцам Аляску. Да и, освободив Болгарию от власти турок, Россия даже не пыталась присоединить ее, хотя вполне могла бы это сделать в 1878 г. Сами же по себе проливы России в общем-то были не нужны. Ей была нужна свобода плавания русских кораблей из Черного в Средиземное море и гарантия того, что английские и французские военные эскадры вновь не войдут в Черное море, как это было во время англо-французской агрессии 1853 г.

В этой связи еще в 1909 г. генерал Куропаткин в своей книге «Задачи русской армии» писал, что России не только «невыгодно присоединять к себе Константинополь и Дарданеллы, но такое присоединение неизбежно ослабит ее и создаст опасность долгой вооруженной борьбы за удержание этого опасного приобретения».

Так что, несмотря на желание русских царей в той или иной форме заполучить проливы, было бы крайне странно утверждать, что именно из-за них Россия и ввязалась в войну с Германией. Прежде всего, надо вспомнить, что проливы принадлежали Турции, а начав войну с Германией и Австрией, Россия вовсе не была заинтересована в том, чтобы увеличить военную мощь своих противников за счет привлечения Турции в число немецких союзников.

Вопрос о проливах в рамках Первой мировой войны встал лишь потому, что Турция сама объявила войну России, внезапно обстреляв 29 октября 1914 г. мирные русские города Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск. Тем не менее официально вопрос о претензиях России на проливы встал только после того, как 25 февраля 1915 г. англо-французская эскадра начала дарданелльскую операцию, успех которой, в принципе, мог бы обеспечить союзникам полное обладание проливами. Именно в этих условиях Россия настояла на заключении тайного соглашения по проливам.

Смысл этого договора заключался в том, что получение контроля над проливами хоть в какой-то мере должно было компенсировать империи те громадные потери, которые русские люди понесли для обуздания германских агрессоров, но из этого вовсе не следует, что именно проливы хоть в какой-то мере явились причиной вступления России в войну.

Следующей «разбойничьей» целью царского правительства Ленин называет стремление Петербурга ограбить Турцию, отхватив у нее Армению, и закабалить свободолюбивый армянский народ. Можно подумать, Ленину не было известно, что на протяжении десятилетий в Турции планомерно проводился геноцид мирного армянского населения, что в 1909 г. турецкие власти организовали новую массовую резню армян, что только за годы Первой мировой войны турками было убито и замучено более 1 млн армян. Так почему же Николай II не мог взять под свою защиту единоверцев, подвергавшихся жестоким преследованиям за их религиозные убеждения?

Вот как описывал события тех лет известный армянский общественный деятель и писатель Г. Тер-Маркариан в книге «Как это было»:

«Ради исторической справедливости и чести последнего русского царя нельзя умолчать, что в начале описываемых бедствий 1915 г., по личному приказанию царя, русско-турецкая граница была приоткрыта и громадные толпы скопившихся на ней измученных армянских беженцев были впущены на русскую землю».

Следуя ленинской логике, русский «деспот», открывая границу для измученных беженцев, затаскивал в тюрьму народов доверившихся ему свободных армян. Ведь разве мог тогда еще не совсем кровавый Ленин поверить в благородство «кровавого» Николая?

Следующим в ряду ленинских обвинений стоит Галиция, которую царизм пытался получить якобы для окончательного удушения свободы украинцев. Вот боснийские сербы стремились выйти из-под власти австрийцев и объединиться с Сербией, в результате чего и возникла австро-сербская война, которую Ленин, между прочим, отнес к числу справедливых. Но русины и гуцулы, волей судеб отторгнутые завоевателями от их родины и подвергавшиеся национальному гнету в Австро-Венгрии, никак не могли желать объединиться с малороссами. Странная получается логика.

И, наконец, завершая обвинительную тираду, Ленин окончательно запутывается в своих собственных аргументах:

«Царизм видит в войне средство отвлечь внимание от роста недовольства внутри страны и подавить растущее революционное движение» (В. И. Ленин. «Социализм и война»).

Но ведь сам же Ленин неоднократно писал, что трудности войны вызывают недовольство среди трудящихся и всплеск революционных настроений. В чем Николай II уже убедился на опыте русско-японской войны, переросшей в революцию 1905 г. Так как же царь мог затевать войну, чтобы подавить растущее революционное движение, если война грозила ему обернуться новой, еще более грозной революцией? Так что явно не сходятся концы с концами в рассуждениях Владимира Ильича.

Позиция Плеханова

Тезису Ленина о необходимости добиваться поражения царского правительства в войне с Германией и перерастания империалистической войны в гражданскую Плеханов противопоставил логику русского социал-патриота:

«Сначала оборона страны, потом борьба с внутренним врагом, сначала победа, потом революция» (Г. В. Плеханов. «О войне»).

При этом Георгий Валентинович призывал к единению всех русских патриотических сил для обороны страны, предлагая:

«Отвергнуть как неразумную, больше как безумную, всякую вспышку и всякую стачку, способную ослабить силу сопротивления России неприятельскому нашествию» (Г. В. Плеханов «Интернационализм и защита отечества»).

Для Плеханова объявленная Германией война есть реальная угроза национальной безопасности России, и, следовательно, с его точки зрения, Первая мировая война является отечественной, глубоко народной войной: