Книга 1917. Русская голгофа. Агония империи и истоки революции - Дмитрий Зубов

Поэтому он и способствовал устройству елок для бедных детей, чтобы им не приходилось завидовать богатым детям. Уехал из Нижнего Горький, а елки продолжали устраиваться в Народном доме, доставляя радость сотням бедных детей. Вероятно, большую радость, чем богатым, потому что для последних елка более обычна, так как разных других радостей у них больше. Притом самая многолюдность елки доставляла особое удовольствие, особенное веселье. Из какого-либо сырого подвала мальчик или девочка вдруг попадают в большой зал, залитый светом, среди которого стоит елка, увешанная сластями, каких ему, может быть, и пробовать не приходилось.

Конечно, эта елка останется на всю жизнь в его воспоминаниях, может даже способствовать развитию его фантазии, как осуществленная сказка. В прошлом году, к сожалению, этой елки не было. Не было прежнего помещения, а нового, может быть, и не искали усиленно. Тогда все мысли были сосредоточены на войне, которая началась недавно, и каждый думал:

– Время ли заботиться теперь о елках, подумаем об этом после войны.

Так елка и не состоялась, хотя вопрос о желательности ея некоторые поднимали, поступали и пожертвования, между прочим, и из действующей армии, от группы офицеров.

Теперь (и это тоже, к сожалению) к войне мы уже привыкли, она стала для нас обыденностью, почему не захватывает так мыслью, как в прошлом году.

И вот люди опять подумали о бедных детях, о том, чтобы доставить им праздник, который перестал уже казаться чем-то неуместным во время войны. Это, конечно, хорошо, что о детях подумали, потому что лучше себе отказать в веселье, чем им. А то выходило так, что себе не отказывали, а отказывали детям. Теперь и помещение нашлось, а за пожертвованиями, вероятно, дело не встанет, потому что для многих, в смысле заработка, прибыли, тяжелый год оказался „годом хорошим“».

Одна из питерских газет охарактеризовала предстоящий праздник не иначе как «Печальное Рождество». «О да, конечно оно печальное для многих оно и ужасное, для тех, которые потеряли близких на войне, но это почти не отражается на внешности нашей жизни, – как бы отвечал на мрачный заголовок один журналист. – Беженцы, дороговизна, кое для чего не хватает рабочих рук, но люди бойко продают, покупают, веселятся, слушают музыку, хотя все говорят: ах, какое печальное время… Какое-то состояние равнодушия овладело людьми. И в этом состоянии мы встречаем Рождество, во время которого будем, конечно, веселиться, несмотря на войну».

Не сумев украсть вино, решили его выпить

Война и связанные с ней изменения порой вызывали к жизни и совершенно курьезные и невиданные доселе явления. Так, в Москве владелец общественной бани (железная дорога), видимо в целях экономии, установил своеобразный порядок работы заведения. А именно: до 15:00 баня предоставлялась женщинам, а после 15:00 – мужчинам. Однако одна из постоянных посетительниц – жена дорожного мастера – почему-то повадилась ходить мыться именно в три часа дня. И плескалась там до шести часов вечера. «Это обстоятельство вызывало ропот, и так как должность дорожного мастера на железной дороге считается значительной, служащие волей-неволей с этим мирились, – рассказывала заметка „Курьезное дело“. – Однажды в 4 часа, когда уже зимою становится темно, в баню пришли два железнодорожных агента. В раздевалке они увидели белье, а в бане кто-то плескался. За темнотою, не разглядев, что белье женское, они разделись и пошли в баню, где увидели женщину. Но женщина заявила им, что против совместного мытья ничего не имеет, и продолжала мыться».

В общем, так и плескались в баньке два голых железнодорожника с голой железнодорожницей! Окончив мытье, дама пошла домой, где рассказала мужу «смешную историю» о совместном мытье с мужиками! Мол, о, времена, о, нравы! Однако супруг юмор не оценил, усмотрев в произошедшем «оскорбление чести женщины», и… подал на агентов в суд. В ходе процесса мировому судье пришлось долго разбираться, кто, собственно, кого оскорбил и оскорблял ли. Притом что сама опрошенная дама никакого такого оскорбления ее чести не заметила. Заявив, что да, мол, мылись, плескались, но мужики на нее не смотрели и руками ее не трогали. Да и вообще, темно там было и не поймешь без очков, кто моется! Помимо прочего, выяснилось, что мастерова жена демонстрировала свои прелести мужикам далеко не в первый раз. В итоге под смешки журналистов и свидетелей суд постановил агентов оправдать, так как порядок мытья был нарушен именно дамой, а мужики действовали не злонамеренно.

Еще более «веселая», типичная для того времени история, произошла в городе Екатеринославе в винном магазине Запорожцева. Характерно, что, несмотря на «вечный запрет» водки и сухой закон, вино, как водится, не исчезло. И кто-то его все-таки попивал!

В одну из ночей группа воров, сломав замок, проникла в подвал. Увидев там невероятное по меркам 1915 года изобилие, господа были попросту ошарашены. Ведь благодаря запретам пьяницы уже успели отвыкнуть от нормального алкоголя, повсеместно перейдя на самогон разных сортов, денатурированный и древесный спирт, а также одеколоны и лосьоны. А тут настоящее виноградное вино! Таковое выдавалось только «в лечебных целях» и строго по рецептам врачей. Ну а пока воры радовались, вскрытую дверь заметил один из оказавшихся поблизости ночных сторожей. Он тотчас заблокировал вход, а потом поднял тревогу. На тревожные свистки прибежали другие сторожа и городовые, явился и местный околоточный надзиратель. Магазин оцепили. После этого стражи порядка предложили жуликам сдаться.

Однако в ответ послышался грохот, сопровождавшийся матерной руганью. Как оказалось, воры, поняв, что оказались в ловушке, решили так. Раз уж не удалось похитить весь этот драгоценный дефицит, нужно попросту выпить его! Конечно, не все, а столько, сколько удастся влить в себя без закуски. Все равно ведь в тюрьму садиться, терять нечего. Забаррикадировав дверь изнутри, мужики начали вскрывать упаковки с самыми дорогими винами и прямо из горла употреблять их. И через какое-то время мерзшие снаружи сторожа и полицейские услышали громкий смех и улюлюканье. Вскоре один из разозленных этой вакханалией городовых ухитрился просунуть в щель револьвер и выстрелить в жуликов. Пуля попала одному из пьющих в ногу, но тот, к недоумению осаждавших, только захохотал в ответ. Ну а потом пьяные воры распоясались окончательно. Обнаружив в подвале телефон, они стали обзванивать полицейские участки и сыскные отделения.

– Мы здесь…

– Кто говорит?

– Воры… Приезжайте и задержите… Угостим… У нас здесь вина сколько угодно… Приезжайте все!

Звонили и в разные другие места, в пожарную часть и на станцию кареты скорой помощи.

– Нам скучно… Если приедете, угостим шампанским…

Так пьяные развлекались несколько часов. А сдались, лишь когда на место прибыл знакомый одному из преступников участковый пристав, который дал оборонявшимся честное слово, что бить их не будут.

Первым возник дефицит на дрова и… игральные карты

Пожалуй, первым серьезным и заметным атрибутом грядущих бедствий стал неожиданно возникший в конце 1915 года дефицит дров. Причем это явление носило не локальный характер, а охватило практически все губернии. Холодный сезон в России, как известно, длится с октября по апрель. То есть практически семь месяцев в году дома, школы, храмы, заводские цеха, тюрьмы, столовые, банки и т. д. надо было чем-то отапливать! Дрова требовались в огромных количествах, поэтому запасались все лето как казенными учреждениями, так и частниками. Причем заготавливались с большим запасом, вдруг морозы ударят и расход увеличится. Понятно, что спилить деревья можно и зимой, но промерзшей и сырой древесиной много не натопишь. Одним словом, в холодное время года дрова в России были так же важны, как и хлеб.