Книга На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов

Теперь свое обещание надо было выполнить: все-таки, несмотря на такие военные передряги, в которые я попадал, остался жив. Правда, я не знал, каков бываю в пьяном виде, поэтому приказал шоферу и ординарцу в этот день ни капли не брать в рот спиртного, следить за мной, как бы я чего-нибудь не выкинул. В последующие дни они могут позволить себе расслабиться.

В три часа дня нас принял лесной «ресторан». Как и положено, первый тост произнес командир полка Пуховкин. Он говорил об исторической победе советского народа в Великой Отечественной войне, о нашем солдате, который, выдержав все испытания, дошел до Берлина. Мы выпили за Победу, говорили спичи, тосты, экспромты и снова пили. Это уже был не торжественный обед, а настоящая русская пьянка.

По неопытности, я налил себе полстакана спирта и разбавил его вином, получилась адская смесь с отвратительным запахом. Но одолел ее, мобилизовав все моральные и физические силы. По нутру прошел огненный смерч, не подсунь мне начальник штаба Гизетли соленый огурец, я, наверно, умер бы от удушья. Закусив старым салом, потом уже пил вино из маленькой рюмочки. Подходили друзья, предлагали выпить — кто за Победу, кто за дом родной, а кто просто так, чтобы только выпить. В конце концов я уже с трудом держался на ногах.

Туманно помню, что кто-то предложил сфотографироваться на память, запечатлеть, так сказать, историческую пьянку в науенском лесу. Помню, что из-за стола мы выходили вместе с Гизетли, потом целовались, говорили друг другу хорошие слова. Начальник штаба пошел фотографироваться, а у меня под ногами разверзлась земля, в глазах появились цветные круги, деревья заплясали, и я, отключившись, упал…

Очнувшись, не понял, где нахожусь. В голове стоял шум и звон, как будто я целый день стрелял из крупнокалиберного орудия. В теле ломота, не пошевелить ни рукой ни ногой. Наконец, сообразил, что нахожусь у себя в машине. Позвал ординарца. С его помощью удалось спуститься на землю. После того как я умылся, шофер подал мне пол стакана водки, сказав коротко: «После пьянки положено опохмелиться». Водку выпил, поел с неохотой.

Придя в себя, спросил ординарца: «Когда же я отключился?» Тот улыбнулся и рассказал, что я еще после застолья ходил в бой. Выйдя из-за стола, сначала что-то бормотал себе под нос, потом начал с кем-то спорить. Откуда-то взялись силы, и я, вытащив воображаемый пистолет из кобуры (настоящий пистолет изъяли мои бдительные стражи), с криком «Ура!» бросился в атаку на деревья, приняв их за немцев. Сделав с десяток шагов, упал на траву и… захрапел.

Мое бесчувственное тело ординарец и шофер отнесли в машину и уложили на кровать. Так мне довелось совершить на германской земле свой последний «героический» подвиг. Так закончилась для меня Великая Отечественная война.

В заключение хотелось бы сказать еще несколько слов. Война закончилась, а жизнь продолжалась. Первые послевоенные дни прошли как во сне. Все ходили возбужденные, радостные, немного обалдевшие, никто ничего не делал, каждый занимался тем, чем душеньке было угодно. Сбившись в группы, солдаты и офицеры вели бесконечные разговоры о демобилизации, о скорой встрече с родными и близкими, строили жизненные планы. Тот, кто был похитрее и порасторопнее, разными способами стал добывать трофеи — что-то хотелось увезти домой из распроклятой Германии. Офицеры, призванные из запаса, мечтали побыстрее вернуться к своей основной профессии. На распутье находились кадровые офицеры. Они понимали, что армия в скором времени будет сокращена, и судьба их останется неясной, зыбкой. Лично мне повезло — остался в кадрах и продолжал служить в советской армии.

Глава XII

На службе Родине

Отпраздновав день Победы, мы зачехлили свои боевые установки в полной уверенности в том, что нам уже больше не придется стрелять на земле Германии. Обе воюющие стороны — и мы, и немцы — за четыре года войны настрелялись вдоволь.

Разгромив фашистскую Германию, победители не спешили выводить свои войска. Германия была поделена на четыре зоны оккупации: советскую, включая Восточную Пруссию, английскую (северо-запад), США (юго-запад), французскую (часть зоны США и Англии).

Территория Берлина, или, как его еще называли, — Большого Берлина, тоже делилась на зоны оккупации.

Верховная власть в Германии осуществлялась Контрольным советом, в который входили главнокомандующие оккупационными войсками четырех зон оккупации. Совет решал все военные, экономические и политические вопросы на основе инструкций, получаемых каждым главнокомандующим от своего правительства. Для управления районами Большего Берлина создавалась межсоюзническая военная комендатура.

В ходе войны промышленность Германии была разрушена, экономика полностью парализована. Немцы испытали то, что испытали наши люди в период оккупации. Проблема продовольственного снабжения стала самой острой в стране. Сразу же после капитуляции Германии, в Берлин приехал заместитель председателя Совнаркома СССР А. И. Микоян, обсуждавший с представителями советской военной администрации и немецкими антифашистами вопрос об обеспечении Берлина, Дрездена и других городов продовольствием. С 17 мая в Берлине уже действовало городское самоуправление. Позже такие органы управления стали создаваться повсеместно и в советской зоне оккупации.

Много вопросов по развитию демократических принципов послевоенного устройства в Германии решила Потсдамская конференция, проходившая с 17 июля по 2 августа 1945 года. Проделана была огромная работа по разоружению и демилитаризации германской промышленности, которая могла быть использована для воссоздания военного производства, ликвидированы сухопутные, воздушные и морские силы Германии, СС, СА, СД и гестапо со всеми их организациями и штабами, уничтожена национал-социалистская партия и ее филиалы, распущены все нацистские учреждения.

Однако, несмотря на разгром вермахта, еще существовала опасность возрождения фашизма. Это понимало советское правительство, понимали это и наши союзники. На территории Германии по-прежнему оставались войска стран-победительниц. Наши войска, находящиеся в советской зоне оккупации, стали называться Группой советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ), а я — командир 1-го дивизиона 41-го минометного полка «катюш» майор Демидов — оккупантом.

Полк уже жил мирной жизнью. На окраине Науена мы построили военный городок, сложили оружие в пирамиды, сдали под охрану приборы для стрельбы и другое военное имущество. Позади палаток и землянок стройными рядами стояли наши боевые машины. Солдаты и офицеры ждали решения судьбы своего полка и потихоньку готовились к демобилизации.

Воинскую службу никто не отменял, полк жил по законам мирного времени, но по уставам, принятым в Красной армии. Чтобы поддерживать соответствующий уровень боеготовности и дисциплины, командование гвардейских минометных частей (ГМЧ) решило провести смотр своих полков. Начальник штаба 41-го минометного полка подполковник Пинскер уведомил меня:

— 1-й дивизион на смотре пойдет первым, на него будет равняться весь полк. Так что, Демидов, надо постараться, чтобы не ударить в грязь лицом перед генералом Шамшиным.