Книга Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я взял крупы с собой малое количество для перемены пищи служителям, которые говорили, что долговременное употребление японской сарачинской крупы им уже наскучило; но оная при первом случае оказалась совсем испорченною. Сухари приготовляются в Охотске. Итак, я не понимаю, для чего кладут их в мешки кожаные, когда грузят прямо на судно. Если бы сей образ перевозки становился дешевле, тогда была бы некоторая причина к извинению; но сему выходит противное. Кожаный мешок стоит в Охотске 2 рубля с полтиной и служит только на один раз, потому что он при вынимании сухарей разрезывается, через это и делается после негодным, но если распарывать его и по шву с осторожностью, то и тогда портится много.
Казна и не требует, чтобы берегли мешки для употребления в другой раз, ибо поставщик сухарей берет за оные всякий раз полную цену. Новая бочка, сделанная из елового дерева, стоит в Охотске 5 рублей. Она не должна быть так крепка, как солонинная, и, невзирая на то, может употребляться несколько лет; сверх того в нее поместится сухарей три мешка, итак, если употребить ее и однажды, то и тогда прибыток от каждых трех мешков составит 2 рубля с полтиною, кроме сохранения сухарей от порчи, которая при настоящих мерах неизбежна. Кожаные мешки только для доставления провианта в Охотск нужны и удобны, потому что между городами Якутском и Охотском нет судоходства, а производится перевозка на лошадях и оленях, но употребление оных на судах, отправляемых из Охотска в Камчатку, кажется мне весьма странным. Взятое мною коровье масло было очень худо.
Хотя я и приказал перемыть его, посолить снова крепко и положить в малые бочки, но при всем том не годилось в пищу, а посему и было употреблено вместо сала на смазывание корабельных снастей. Кто знает, каким образом его приготовляют и доставляют, тот не будет удивляться, что оно испортилось до такой степени; его не солили вовсе и привезли из Якутска в коробках, в коих также и в Камчатку отправили. Несравненно хозяйственнее было бы, если бы приготовили хотя четвертую часть требованного масла надлежащим образом, и доставили бы его в малых боченках. В таком случае стоило бы оно дешевле и могло бы употреблено быть с пользою. Сие краткое известие доставленной нам из Охотска провизии доказывает, очевидно, с каким нерачением и неблагоразумием используют даже и важные в стране сей препоручения. Сумма около 15000 рублей употреблена при сем не только без малейшей пользы, но и со вредом, который не без трудности отвратить предлежало.
Сентября 21-го пришло в Петропавловский порт малое судно «Константин», принадлежавшее Американской компании. Оным управлял штурман Потапов, отправившийся в Охотск из Уналашки. Недостаток в воде принудил его зайти в Авачу. Многие дни уже выдавал он матросам своим по весьма малому количеству воды; но при сих мерах осталось у него оной только восьмая доля одной бочки. Через 8 дней отправилось судно «Константин» опять в море; однако не достигло своего назначенного места, как то мы после узнали. Жестокие бури принудили его возвратиться в Петропавловск и препроводить там всю зиму. Итак, недостаточный запас в воде был причиною, что судно пришло в Охотск девятью месяцами позже.
По прибытии в Петропавловск отправил я немедленно в Нижнекамчатск нарочного с извещением о нашем возвращении. Но уже не надеялся увидеть губернатора потому, что дела его не позволяли ему предпринять вторичной в одно лето трудной и опасной поездки; услышав же, что он на обратном пути своем из Петропавловска едва не утонул в реке Камчатке и что жизнь его спасена одним только усердием и приверженностью к нему солдата, не мог я и желать того.
Я ожидал брата его, бывшего с нами в Японии, который через четыре недели прибыл действительно к общей радости; с ним приехал и майор Фридерици, сопровождавший в Нижнекамчатск губернатора по отходе нашем к Сахалину. Поручик Кошелев имел от брата своего предписание всевозможно нам вспомоществовать, но оное могло бы принести нам менее пользы, если бы не сопровождалось искреннейшим дружества усердием. Шесть быков пригнаны были предварительно уже из Верхнекамчатска для того, чтобы на тучных петропавловских пастбищах поправились опять от усталости через дальнюю их перегонку. Рыбы приготовлено было много соленой и сушеной, а сверх того несколько бочек и черемши или дикого чеснока. Сухарей насушили также много, которые были для нас весьма благовременны; ибо привезенные из Охотска оказались столь худы, что не могли быть употреблены в пищу, как разве при самой крайней нужде. Картофелем снабдили нас изобильно, также и другими огородными овощами, но только в меньшем количестве, поелику оные привезти следовало из-за 300 верст.
Словом, всякое желание исполняемо было с величайшим усердием. Никогда не забуду я сего любви достойного молодого человека, принимавшего ревностнейшее участие во всем, до нас относившемся. Многократно уже говорил я о нем с нелестною похвалою, но при всем том не могу удержаться, чтобы еще не хвалить его.
По приходе нашем в сей раз в Петропавловский порт предвидели мы ясно, что многоразличные на корабле работы не могли окончены быть прежде четырех или пяти недель; почему офицеры корабля и приняли намерение воспользоваться сим досужим временем, чтобы возобновить гробницу капитана Клерка. Из путешествий Кука и Лаперуза известно, что Клерк погребен в Петропавловске у большого дерева, на коем прибита доска с надписью о его смерти, летах, чине и цели предприятия, коего он соделался жертвою. Написанный живописцем Резолюции Веббером на доске герб, который приказал капитан Кинг повесить в Парашунской церкви, нашли мы в сенях майора Крупского. Никто, казалось бы, не знал, что означала живопись на доске сей написанной. Ни в Парашунке, ни в Петропавловске не существует более церкви уже многие годы[115].
Итак, счастливый случай только сберег доску с живописным гербом на ней. Лаперуз нашел прибитую на дереве доску очень поврежденную временем, приказал надпись изобразить на медном листе, прибавив на конце, что он возобновил ее. Копия с подлинной надписи не находится в Куковом путешествии, но как все относящееся до Кука и его сопутников любопытно для каждого, то я почитаю неизлишним помещение оной здесь, как то изображена она на меди по приказанию Лаперуза:
Сей медный лист Лаперуз приказал прибить гвоздями на гробнице, сделанной из дерева. Мы нашли его в целости, невзирая на то, что он пропадал два раза. Деревянная гробница не обещала прочности. Время повредило ее столько, что она могла бы простоять не многие годы[117]. Итак, нужно было воздвигнуть надежнейший памятник сопутнику Кука. При перерывании места долго искали мы гроба Делиль-де-ла-Крозра; наконец, нашли оный в нескольких шагах от гробницы Клерковой[118]. Итак, память сих в истории мореплавания особенно отличных двух мужей можно было сохранить одним монументом. На сей конец в близости многолетнего дерева, дабы не удалиться от начального гробницы места, сделана нами на твердом основании деревянная пирамида. На одной стороне оной погибили мы медный лист Лаперузов, на другой живонаписанный Тилезиусом герб Клерка[119], а на третьей следующую надпись на российском языке:
