Книга Чили 1970-1973 гг. Прерванная модернизация - Николай Платошкин

Правительство с самого начала понимало, что не сможет долго финансировать свои социальные и экономические расходы просто за счет выпуска новых денег в обращение. Планировалось провести налоговую реформу. Причем подоходный налог с бедных (около 60 тысяч человек, получавших минимальную зарплату или еще меньше) планировалось отменить совсем, зато повысить его для богатых и предпринять жесткие меры по борьбе с уклонением от налогов. Налоги на недвижимость и прочее имущество стоимостью менее, чем четыре минимальных зарплаты, предполагалось отменить тоже.

По данным министра финансов, крупнейшие неплательщики налогов задолжали государству более 3,5 миллиарда эскудо.

Проблема была, однако в том, что для осуществления налоговой реформы требовалось принятие соответствующих законов Конгрессом. А депутаты от ХДП и Национальной партии не торопились с их обсуждением. Поэтому правительство запланировало на 1971 год занять примерно 4 миллиарда эскудо, что составляло 12 % расходной части бюджета. Ничего необычного в этом не было – во времена Фрея за счет внутренних и внешних кредитов финансировалось примерно 11 % всех государственных расходов[540]. А Алессандри в 1958–1964 годах вообще довел долю заимствований в госрасходах до 21–25 %.

Народное единство немедленно приступило к взятию под контроль (интервенции») тех промышленных предприятий, владельцы которых умышленно сокращали производство или объявляли локауты. В этом смысле помог давно забытый закон № 520 12-дневной «социалистической республики» 1932 года. Причем никакого послабления для иностранного капитала не делалось.

Уже 15 ноября 1970 года Народное единство взяло под контроль государства предприятие НИБСА, дочернее общество американского концерна НИБКО. Через пять дней та же участь постигла американское предприятие «Алиментос Пурина», дочернюю фирму американской «Ралстон Пурина». Интересно, что 20 % капитала «Алиментос Пурина» контролировал чилийский клан Эдвардсов, которому принадлежала «Меркурио»[541].

Следует отметить, что государство взяло под контроль именно те предприятия, которые их владельцы собирались закрывать.

Американцы были возмущены. 1 декабря 1970 года государственный управляющий «Алиментос Пурина» получил телеграмму из штаб-квартиры «Ралстон» с требованием вернуть фирму американскому директору до 13.00 того же дня. «Если этого не будут сделано, то мы будем считать нашу собственность экспроприированной и предпримем соответствующие меры»[542]. В чилийские СМИ попал и «меморандум» штаб-квартиры НИБКО своим сотрудникам в Сантьяго. В нем говорилось: «Мы очень обеспокоены политической ситуацией в стране и страстно желаем, чтобы был найден выход из создавшегося положения. Возможно, реальным решением было бы устранение угрозы коммунизма, как это было сделано в Индонезии»[543]. В Индонезии же во время военного переворота в сентябре 1965 года были убиты, по разным оценкам, от 300 тысяч до 600 тысяч коммунистов и других представителей левых сил. Чилийские правые писали на стенах домов «Джакарта»[544], угрожая сделать в Чили то же самое.

22 сентября 1971 года дошла очередь и до ИТТ – телефонная сеть Чили теперь принадлежала самим чилийцам.

3 декабря 1970 года Альенде подписал декрет об интервенции крупнейшей текстильной фабрики в стране «Бельявиста-Томе». Владельцы предприятия систематически сокращали производство и выставили на улицу 1300 рабочих. Перед интервенцией на фабрику была направлена государственная комиссия, которая выявила многочисленные нарушения трудового законодательства и техники безопасности. Альенде заявил: «Я хочу ясно и твердо предупредить предпринимателей, которые эксплуатируют трудящихся и не соблюдают законов о труде, что их дни сочтены»[545]. В Трудовом кодексе Чили содержалось положение о праве государства вмешиваться в трудовые конфликты, если этого требуют большинство рабочих того или иного предприятия.

13 ноября 1970 года по настоянию компартии лидер КУТ Фигероа призвал трудящихся госсектора быть скромнее в своих требованиях по повышению зарплаты – они могли снова вызвать в стране инфляцию и подорвать тем самым позиции народного правительства.

Помимо интервенций государство предпринимало и обычную национализацию крупных монополистических предприятий, акции которых выкупались. По закону созданная еще при Народном фронте государственная Корпорация промышленного развития (КОРФО) обладала широкими полномочиями по приобретению контрольного пакета акций частных предприятий. И правительство Народного единства этими полномочиями активно пользовалось.

В январе 1971 года была национализирована крупнейшая угледобывающая компания Чили «Лота Швагер», на которую приходилось 80 % добычи угля в стране. Новым директором теперь уже государственной компании стал потомственный шахтер с 26-летним стажем Исидоро Каррильо, который был коммунистом, как и большинство горняков. Правая пресса утверждала, что после национализации угольная шахта «Лота Швагер» быстро развалится из-за некомпетентности нового руководства. Действительно, шахта была непростой – ее забои и штреки уходили от берега под дно океана на несколько километров. Условия труда были крайне тяжелыми – спустившись однажды в шахту, министр труда кабинета Фрея потерял сознание. Однако рабочие отметили национализацию невиданной производительностью – за месяц после перехода в госсобственность добыча угля на шахте выросла на 60 %[546]. Это был рекорд.

При национализации Народное единство старалось с самого начала избегать бюрократизации предприятий госсектора. 24 декабря 1970 года Альенде и лидер КУТ Луис Фигероа подписали соглашение, предусматривавшее участие рабочих в управлении национализированными и взятыми под контроль предприятими. Специально созданный Национальный крестьянский совет и такие же советы в провинциях должны были принять активное участие в аграрной реформе[547].

Хозяева предприятий, которым грозила интервенция или национализация, активно сопротивлялись. Они распродавали оборудование, преставали платить зарплату и переводили капиталы за рубеж. Некоторые из них сами подбивали рабочих на забастовки, чтобы нанести удар по правительству. Хозяин обувной фабрики «Топси» бежал, предварительно распродав все запасы сырья и ликвидировав всю документацию предприятия.