Книга Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин

Но, торопясь, не теряли осторожности — исчезнувший голос не давал покоя. Кому он мог принадлежать? И почему на снегу не видно никаких следов, кроме заячьих?

От места спуска с каменной гряды отошли уже верст пять, когда перед ними совершенно неожиданно, словно из-под земли, встал каменный валун. Мощный и широкий в своем основании, он, поднимаясь вверх, сужался, а затем снова шел вширь и замыкался острым наконечником. Действительно, на церковную маковку похож, только креста на самом верху не хватает. Но долго разглядывать валун было некогда — солнце уже давно закатилось, сумерки быстро наливались чернотой, и надо было думать о ночлеге и о еде. Лыжами разгребли снег с подветренной стороны, зажгли костер с таким расчетом, чтобы пламя нагревало валун, камень, когда накалится, будет долго отдавать тепло. Комлев не поленился и отправился через низину за еловым лапником, но скоро, еще не добравшись до ельника, кинулся обратно.

Увидев его бегущим, Жигин бросил заплечный мешок, из которого собирался достать котелок, и схватился за ружье, взвел курок. Всматривался до рези в глазах, пытаясь понять, что напугало Комлева, но разглядеть в потемках уже ничего не мог, кроме одного — следом за каторжным никто не гнался.

Комлев добежал до валуна, плашмя плюхнулся в снег и выдохнул:

— Я, урядник, такого дива никогда не видел… Раз — и исчезли…

— Да чего ты увидел? Говори!

— Следы!

— Чьи?

— Вот такая лапа! Босая! Человеческая!

— Ты не шуми, пойдем посмотрим…

— Погоди, дай дух переведу…

Отдышавшись, Комлев упруго поднялся и первым двинулся к тому месту, откуда только что убежал. Ружье держал наготове. Жигин, не забывая оглядываться по сторонам, поспешил за ним. И скоро увидел глубоко вдавленные в снег следы. Они явно принадлежали босому человеку. Но это была не главная странность, главное заключалось в том, что следы возникали внезапно, будто с неба упали, тянулись от одного дерева к другому и также внезапно обрывались. Жигин даже присел, разглядывая их. Сомнений никаких быть не могло — человеческие следы. И человек, оставивший их, был босым.

Куда он делся?

В четыре глаза оглядели все пространство, но больше на нетронутом снегу ничего не обнаружили.

— Давай до утра оставим, — решил Жигин, — все равно в потемках ничего не увидим. Пошли…

Они вернулись к валуну. Комлев принялся ломать сушняк для костра, но теперь уже далеко не отходил, а про лапник, похоже, позабыл вовсе.

Ночь прошла почти без сна. Прислушивались, всматривались в темноту, обступавшую пламя костра, ружей из рук не выпускали, но сторожились они напрасно — кроме потрескивания углей, никаких иных звуков в первозданной тишине не раздавалось, и в темноте никто не промелькнул и не замаячил.

Так и встретили зыбкий, студеный рассвет.

Когда развиднелось, Жигин и Комлев без слов, лишь переглянувшись, взяли ружья и направились к диковинным следам. Но ничего нового не увидели — все оставалось прежним, как было вчера. Уже повернулись, чтобы идти назад, когда Жигин по какому-то наитию поднял голову и обомлел — как же он раньше-то не догадался?! Прямо над его головой к двум крепким сучьям кривой березы была примотана гибкими таловыми прутьями довольно толстая палка. На соседней осине разглядел еще одну. И дальше, почти на каждом дереве, виднелись такие же палки. Перекинуться с одной на другую особого труда не составляло. Вот почему следы внезапно появлялись и так же внезапно исчезали. Спрыгнул с дерева, пробежался сколько нужно, затем подпрыгнул, ухватился за палку и дальше скачи по деревьям, сколько твоей душе угодно.

Но для чего эта хитрость, столь мудреная?

Голову сломаешь…

Посмотрел на Комлева, словно спрашивал у него ответа, но тот лишь пожал плечами — а я откуда знаю…

Прошли еще дальше, заглядывая на деревья, и везде находили привязанные палки, которые, оказывается, располагались не абы как, а в строгом порядке — кругами, замыкая кольцо возле каменного валуна.

— Урядник, может, нас тут бесы водят?

— Ага, бесы… Тогда почему не копыта на снегу отпечатались, а мужичья нога, у бабы такого размера быть не может.

— Так бесы разные бывают, и большие и маленькие.

— Ты их видел?

— Ма-а-аленьких, с мизинец, видел. Верткие такие, сволочи, хочешь прихлопнуть его ладошкой, а он — нырь, и ушел. Правда, я тогда в крепком запое был, когда видел, может, и не такие они верткие…

— Лупить тебя, Комлев, надо, чтобы дурь вышибить. С перепою и не такие бесы привидятся — больше жеребца, и с копытами. А здесь живой человек ходит. Неужели не ясно? Бесы ему…

И осекся Жигин на полуслове, потому что явственно зазвучал вчерашний голос — далекий, приглушенный. И снова он пел.

Кинулись на этот голос, но он прервался. А вскоре снова зазвучал, но уже в другой стороне. Комлев бросился в эту сторону, но Жигин остановил его:

— Стой, не бегай, уморит он нас, по такому снегу… Не набегаемся…

— А чего делать?

— Ничего не делать, сядем у валуна и подождем. Если мы ему нужны, сам проявится.

Дошли до валуна и встали, как вкопанные. Возле остывающего кострища не было ни лыж, ни заплечных мешков, а до ближней березы тянулись следы босых ног с широкими, оттопыренными на сторону большими пальцами.

8

— Неужели вы о папашином тайнике ничего не знали? Быть такого не может, чтобы отец родному сыну перед смертью не рассказал! Верно я говорю? — Столбов-Расторгуев стоял сзади и руку держал на парфеновском плече, словно сторожил любое движение.

Но Парфенов не шевелился, горбился над столом и головы не поднимал. И даже когда заговорил, остался в прежней позе, как придавленный невидимым, но очень тяжелым грузом:

— Говорите вы верно и сомнения на этот счет, конечно, возникают, если не брать во внимание одно обстоятельство — за несколько месяцев до своей кончины отец находился в уме не совсем здравом. Он мог вообще забыть об этом тайнике. Впрочем, воля ваша, верить или не верить…

— А вы сами-то верите?

— Да. Очень похоже на покойного родителя, в его характере.

— Ну и нравы в благородном семействе, — коротко хохотнул Столбов-Расторгуев. — Лучше в землю закопаем, чем наследнику отдадим. Ладно, я подумать должен…

Столбов-Расторгуев убрал руку с парфеновского плеча и отошел к окну. Смотрел поверх занавесок на улицу, молчал. Он лихорадочно думал — что сейчас предпринять? Неожиданное появление Савочкина перевернуло вверх дном все планы. Он ведь хотел уйти с прииска, скрыться в зимовье и дождаться нотариуса, которого должен был доставить специальный гонец, который уже послан был в Ярск к Зельманову и скакал теперь во весь опор по глухой дороге. Вот привезет он нотариуса, надеялся Столбов-Расторгуев, выложит тот нотариус на стол все нужные бумаги, Парфенов в них распишется, и можно считать, что дело сделано. Пусть не так, как изначально задумывалось, но все равно — сделано!