Книга Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 2 - Терри Гудкайнд

Огромная голова повернулась боком, и Грегори уставился на Ричарда одним желтым глазом.

– Ты можешь сделать это?

– Возможно, но пока не понимаю, как. Но главное – мне нужно добраться до Народного Дворца, там я смогу попытаться.

– Народный Дворец? Это в том месте, где собралась та темная армия?

Ричард кивнул.

– Именно так. Возможно, я единственный, кто способен остановить эту порчу. Доставишь нас туда?

– Сейчас я свободен. А свободный дракон не служит человеку.

– Так я и не прошу тебя быть моим слугой, а только доставить нас в земли Д’Хара, ради того чтобы я мог попытаться спасти всех, кто хочет жить свободно, включая и тебя, и твою мать.

Голова Грегори плавно двинулась в сторону Зедда, Тома и Рикки. Он быстро обдумал что-то и оглянулся на Ричарда.

– Всех вас?

– Всех нас, – сказал Ричард. – Ведь мне необходима помощь моих друзей. Для нас это единственная возможность остановить весь тот ужас, который должен вот-вот произойти.

Голова Грегори опустилась и оказалась достаточно близко, чтобы его морда слегка толкнула Ричарда в грудь, отодвигая его на полшага назад.

– Моя мать рассказывала историю о том, как ты спас меня, когда я находился еще в яйце. Если я сделаю это, мы будем квиты.

– Квиты, – согласился Ричард.

Грегори прижал свое тело к земле.

– Тогда прошу вас.

Ричард рассказал остальным, как забраться и как держаться за выступы и шипы на спине дракона. Он поднялся первым и устроился верхом у основания длинной шеи, а затем помог Зедду, Тому и Рикке устроиться позади. Зедд непрерывно что-то бормотал. Ричард велел ему прекратить сыпать проклятьями.

Кэлен оставалась последней. Ричард наклонился, взял ее за руку и подтянул, помогая занять место возле себя. Пристроившись на спине дракона прямо за Ричардом, она заметила, что он достал из кармана кусок белой ткани и разглядывает его.

Кэлен, обхватив его сзади руками, прошептала ему в ухо:

– Я боюсь.

Он улыбнулся через плечо.

– От полетов на драконах бывает головокружение, но никогда не бывает ни боли, ни тошноты. Просто держись покрепче, а если хочешь, закрой глаза.

На нее произвело впечатление, как это было легко – быть рядом с ним, – и как мягко и непринужденно он относился к ней. Казалось, он оживал, когда она была рядом с ним.

– Что это у тебя? – спросила она, кивнув головой на белую ткань. На одной стороне куска было чернильное пятно, и еще одно, точно такое же, на противоположной.

– Кое-что из прошлого, – сказал он слегка встревоженно и смущенно. Скорее всего, он сосредоточился не на ее вопросе. Ричард думал только о белой ткани с двумя чернильными пятнами.

Он убрал ее в карман и глянул вниз, на бастион.

– Шота, ты с нами?

– Нет. Я возвращаюсь в Предел Агаден, в свой дом. Буду дожидаться там или конца, или того, когда ты предотвратишь этот конец.

Ричард кивнул. Кэлен не показалось, что он выглядит вполне уверенным.

– Спасибо тебе за все, что ты сделала, Шота.

– Я хочу гордиться тобой, Ричард.

Он коротко улыбнулся ей.

– Я приложу все старания.

– Это именно то, что должен сделать каждый из нас, – сказала она.

Ричард похлопал дракона по гладкой красной чешуе.

– Грегори, давай отправляться. У нас не так много времени.

Грегори выпустил короткую вспышку пламени. Как только она унеслась с клубами черного дыма, гигантские крылья дракона поднялись, а затем резко опустились с мощной, но грациозной силой. Кэлен почувствовала, как их подняло в воздух. Ощущение было такое, будто ее желудок вывернуло наизнанку.

Глава 59

Они шли по великолепным, но совершенно пустым мраморным коридорам Народного Дворца, и Ричард понял, куда делись все, когда услышал мягкое монотонное пение, разносимое эхом по многочисленным переходам.

«Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей – наша сила. В милосердии твоем – наше спасение. В мудрости твоей – наше смирение. Вся наша жизнь принадлежит тебе».

Это была молитва Лорду Ралу. Даже в такое время, как сейчас, даже когда их мир мог вот-вот закатиться, каждый находящийся в Народном Дворце шел на эту молитву, едва заслышав звук колокола. Ричард предположил, что именно сейчас все эти люди нуждаются в нем больше всего. А эта молитва была их способом подтвердить эту связь. Или, может, это было напоминанием ему о наличии этой связи и его обязанности защищать их.

«Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей – наша сила. В милосердии твоем – наше спасение. В мудрости твоей – наше смирение. Вся наша жизнь принадлежит тебе».

Ричард выбросил из головы все мысли об этой молитве. Он чувствовал себя так, будто пытается размышлять о тысяче разных вещей одновременно. Он не знал, что ему делать. Было так много вопросов, требовавших решения прямо сейчас, и он никак не мог выстроить все проблемы сообразно их важности. Он не знал, с чего начать, как за все это взяться.

Он чувствовал себя никак не соответствующим званию «Магистра Рала».

Тем не менее он верил, что эти бесчисленные проблемы взаимосвязаны, что они части одной и той же головоломки, и если он сможет понять, что составляет суть его собственного постоянного беспокойства, все начнет складываться вместе, в одну цельную картину.

Разобраться во всем этом – задача на несколько лет, а он будет счастлив, если у него есть хоть несколько часов.

Он снова заставил свой разум вернуться ко всему тому, что связано с этим делом. Барах оставил ему, как своего рода неписаное правило, послание в виде книги, возраст которой составляет около трех тысяч лет, и Ричард не знает, что это могло означать. Теперь, вновь обретя связь со своим даром, он по крайней мере вспомнил текст «Книги сочтенных теней», которая, скорее всего, была всего лишь фальшивой копией. Оригинал же находится у Джеганя. И у Джеганя же все три шкатулки.

Почему в центре всего этого именно Исповедница? Была ли Исповедница центральной фигурой всего, что связано со шкатулками Одена, лишь из-за того, что при этом используется копия «Книги сочтенных теней»? Или он сам просто вообразил все это? Не кажется ли ему это так потому, что Исповедницей была Кэлен, и она же была центром его жизни?

Сама по себе мысль о Кэлен отвлекла его разум от этих проблем и погрузила его в боль и страдания. Необходимость утаивать от нее столько всякого, о чем он так хотел рассказать, разбивала его сердце. Невозможность обнять ее и поцеловать убивали его. Он просто вынужден держать ее изолированной от всего.