Книга Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика - Федор Синицын

В заключительный период оккупации германские власти предприняли шаги по налаживанию отношений с польским подпольем. 8 февраля 1944 г. в Вильнюсе было проведено совещание, на котором было принято решение о вступлении в переговоры с «белопольскими бандитами»[55]с целью создать позитивную среду для дальнейшей «мобилизации рабочей силы для использования в Германии». К польскому подполью выдвигались следующие требования: «Обмен данными, установление границ охраняемой территории, обеспечение поставок и рабочей силы». Со своей стороны, оккупанты предлагали «перемирие», снабжение поляков вооружением, а также гарантию «отказа от расстрелов заложников и взятия заложников в будущем». 13 февраля 1944 г. в Вильнюсе состоялась встреча между представителями германских властей и польского подполья{1762}, после чего было достигнуто практическое сотрудничество между ними. Так, в Вилейской обл. Белоруссии в начале июля 1944 г. значительная часть мужского населения из числа поляков ушла по направлению к Вильнюсу для вступления в отряды АК. При этом родственники ушедших не были репрессированы германскими властями, из чего советские органы сделали вывод, что «это мероприятие было проведено немцами»{1763}.

В Литве с февраля по май 1944 г. была развернута кампания по мобилизации, которую осуществляли Управление пропаганды, СС, полиция и особый штаб генерала Люфтваффе Бонзе{1764}, в результате которой было мобилизовано до 30 тыс. добровольцев, часть которых, однако, вскоре дезертировала. В Латвии к середине 1944 г. с применением «добровольно-принудительных методов» была достигнута пиковая численность латышских коллаборационистских формирований — 60 тыс. чел.{1765} В мае — июне 1944 г. латышские коллаборационистские формирования совместно с вермахтом и РОА предприняли карательную экспедицию против советских партизан{1766}. Впоследствии латышские части были разбиты Красной Армией. В эстонской «Омакайтсе» к концу 1943 г. состояло 20 тыс. мужчин и 4,5 тыс. женщин. В январе — феврале 1944 г. была проведена мобилизация в «Ома-кайтсе» всех мужчин в возрасте от 17 до 60 лет{1767}, в результате чего было призвано от 38 до 40 тыс. чел.{1768} К августу 1944 г., когда в «Омакайтсе» состояло уже 73 190 чел., ее 14 батальонов были брошены против Красной Армии{1769}. Воевали эстонские легионы и на стороне Финляндии{1770}. Германская пропаганда оперировала наличием в рядах вермахта прибалтийских национальных вооруженных формирований{1771}.

Пропаганда военного коллаборационизма среди представителей народов Кавказа и Крыма в заключительный период войны по известным причинам могла проводиться только в отношении советских военнопленных и перемещенных лиц. В этой работе участвовали «национальные комитеты» и другие организации, которые издавали периодические издания (например, газету «Газават»), листовки и т.п. 16–19 сентября 1944 г. в Центре по изучению континентальной Европы Министерства «восточных территорий» была проведена «конференция по вопросам истории Кавказа», в которой приняли участие представители Министерства «восточных территорий», Берлинского университета, общественные деятели, в том числе бывший председатель парламента Горской республики В.-Г. Джабаги, ученый А. Абегян, писатели Г. Робакидзе и М.Э. Расулзаде{1772}. Практическая деятельность по расширению военного коллаборационизма включала создание в конце 1943 г. дивизии СС «Новый Туркестан» в составе четырех туркестанских, азербайджанского и волжско-татарского батальонов. Эта дивизия была дислоцирована в Белоруссии, затем участвовала в подавлении Варшавского восстания. В конце октября 1944 г. дивизия была переброшена в Словакию, где 24–25 декабря 1944 г. ее солдаты подняли бунт, перебили офицеров и перешли к словацким партизанам{1773}. На Западном фронте «туркестанские» и «кавказские» части были разгромлены войсками союзников СССР, а также частично разоружены германскими властями по причине ненадежности.

Летом 1944 г. в Лионе (Франция) поднял бунт армянский легион, в сентябре того же года туркменский батальон, дислоцировавшийся в Албании, перебил немецких офицеров и перешел на сторону Сопротивления. В апреле 1945 г. на острове Тексель в Нидерландах поднял восстание 822-й грузинский батальон{1774}. После разгрома германских войск во Франции, большая часть «добровольцев» была отправлена на строительство укреплений. 30 тыс. «добровольцев» были захвачены в плен союзниками{1775}.

Нацисты пытались вести пропаганду и среди тюркского населения тыла СССР. Так, диверсионная группа А. Агаева, высаженная с самолетов 3–6 мая 1944 г. в Гурьевской обл., распространяла листовки на казахском языке (латинской графикой), в которых призывала «не подчиняться русско-еврейскому большевизму»{1776}. Листовки, предназначенные для военнослужащих Красной Армии из числа казахов и узбеков, информировали их о том, что «Советы принудили… [их] сражаться для русских за их родину», тогда как «при царской власти тюркские народы и мусульмане не должны были служить», и призывали не позволять использовать себя «в русских захватнических планах». Германские пропагандисты утверждали, что «советская власть 26 лет обманывала мусульман», и от имени В. Каюм-хана агитировали «освободить любимый народ»{1777}.

Германские власти прилагали усилия по разжиганию в тылу СССР антисоветского бандповстанчества путем засылки своих агентов. Однако в заключительный период войны был отмечен общий спад этой деятельности на территории Кабардинской АССР и Астраханской области (последняя включала большую часть территории бывшей Калмыцкой АССР). Только в мае — июне 1944 г. на территорию бывшей Калмыцкой АССР было заброшено 45 парашютистов. На территории Кабардинской АССР в июне 1944 г. были высажены две группы диверсантов из числа балкарцев, которые должны были связаться с повстанцами{1778}. В начале 1945 г. попытки германских властей разжечь повстанчество в тылу СССР сошли на нет.

В заключительный период войны по объективным причинам завершилась нацистская программа «фольксдойче». Результат поиска «немецкой этничности» в СССР разочаровал оккупационные власти. На Украине было выявлено, что «национальные черты фольксдойче выражены слабо, зачастую мало кто может говорить на немецком языке»{1779}. В 1944 г. органы СС докладывали, что из 200 тыс. немцев, эвакуированных из Советского Союза в Вартеланд{1780},[56]многие говорили только на польском, русском или украинском языках и не обладали «настоящими немецкими качествами». Таким образом, вместо того чтобы, как ожидалось, найти очаги «истинной немецкости», на оккупированных Германией территориях было обнаружено, что немцы слились с коренным населением, попали под влияние его культуры{1781}. Оккупационные власти, которые стремились выполнить «план» по поиску «фольксдойче», постепенно вынуждены были смягчить свои требования. По воспоминаниям очевидцев, к 1944 г. нередкими были случаи, когда статус «фольксдойче» предоставлялся даже русским по национальности, которые состояли в браке с немцем-«фольксдойче»{1782}.