Книга Время Библиомантов. Начало Пути - Кай Майер

Северин обладает силой изменять прошлое, и вот «Алый зал» стал таким, каким мы его знаем из древних летописей, и тогда события начинают разворачиваться одно за другим. Возможно, сначала он даже не замечает или с интересом наблюдает с безопасного расстояния за всем, что происходит. Возникают новые союзы и новая вражда, вспыхивают конфликты, а бои заканчиваются победой библиомантики.

Мы можем только догадываться, что именно чувствовал Северин Розенкрейц. Было ли ему страшно? Интересно? Возможно, его так восхищало собственное могущество, что он сгущал краски всё сильнее, становился всё более самоуверенным и приукрашивал историю более яркими подробностями.

Северин выдумал новую легенду о Федре Геркулании и её исчезновении, создал новые убежища и наконец записал сказку из мира библиомантики, использовав идею, которую ему подала девочка из будущего. Это была история о Пустоте и о том, как она искала границу дня и ночи.

Фурия слушала разинув рот, а Изида, откинувшись на спинку дивана, закрыла глаза и пробормотала:

— Ох, папа…

— Вы действительно считаете, — спросила Фурия, — что всё вокруг существует лишь потому, что об этом написал Зибенштерн?

— Во всяком случае, так поговаривали в те дни. И чем дольше продолжалась война, тем чаще мужчины и женщины прислушивались к этой истории, и некоторые начали в неё верить, ведь ничего, во что стоило бы верить, не осталось. История начала собственную жизнь, она передавалась из уст в уста, и по крайней мере однажды я слышал её даже от твоего отца.

— Мне он никогда о таком не рассказывал.

— Возможно, из добрых побуждений. Да и откуда ему было знать, что именно его собственная дочь через много лет расскажет Северину Розенкрейцу о мире библиомантики?

— Но как я могла рассказать ему о том, чего он ещё не записал?

— В 1804 году действительно нет. Но вот через двадцать лет — вполне возможно. И тогда до твоего рождения оставалось ещё сто двадцать лет. Я бы сказал, времени было достаточно.

— И Академия держала всё это в секрете? — Изида явно сомневалась во всей этой истории, хотя сама была живым доказательством того, как настоящее может повлиять на прошлое.

— Конечно, — сказал Целестин. — Как бы она могла признать, что достопочтенной Федры Геркулании никогда не было? По крайней мере, до того момента, как её не сотворил Зибенштерн. Возможно, тогда у каждого из нас есть повод сомневаться в собственном существовании.

— А как же пустые книги? — спросила Фурия. — Зачем он их написал? Если они действительно могут запустить обеззначивание, то с их помощью он разрушил бы всё, что сам же построил. Ведь историю и законы библиомантики он сам же записал в книгах, ведь так? Если эти книги вместе с остальными опустеют и обеззначатся, тогда вся библиомантика опустеет и обеззначится вместе с ними! А мы исчезнем вслед за ней!

— Боюсь, — сказал Целестин, — наверняка это знает только один человек — твой друг Северин.

Тут в беседу вступила Изида:

— Пустые книги служат чем-то вроде аварийного тормоза! Они являются механизмом самоуничтожения, который Зибенштерн заложил в своё творение. На случай, если всё выйдет из-под контроля и библиомантика станет слишком самостоятельной, он запустит пустые книги и снова приведёт всё к нулю.

— Но библиомантика уже стала самостоятельной, — сказала Фурия. — Северина много лет нет в живых, Академия правит по собственному усмотрению, тысячи людей погибли в ночных приютах, а сейчас и экслибри тоже выходят из-под контроля. Такой мир вполне можно обеззначить, как вам кажется?

— Но каким образом он смог бы запустить пустые книги в определённый период времени? Как это возможно предусмотреть?

Целестин невесело улыбнулся:

— Зибенштерн мог просто его записать.

— Никогда, никогда он не изменял будущее, — возразила Фурия. — Возможно, Зибенштерн переписывал прошлое, создавая мифы, легенды и законы, но спустя столько лет он уже никак не мог бы повлиять на наше время. Сейчас, идя по улице, только я решаю, повернуть мне направо или налево, а вовсе не Северин сто пятьдесят лет назад.

— Ты в этом так уверена?

— Да, потому что у меня есть свобода выбора.

— Хорошо, — сказала Изида. — Допустим, что ты права. Тогда действительно нет никакого смысла в том, чтобы привязывать обеззначивание к определённому времени.

— Он мог выбрать его произвольно. — Возможно, он решил, что так же, как и человек, который редко доживает до ста лет, и библиомантика закончит своё существование, скажем через два века.

— Либо, — сказала Фурия, — кто-то может запустить эту систему вместо него. Этот кто-то взял на себя контролирование библиомантики, чтобы в экстренном случае покончить с ней навсегда.

Изида наморщила лоб.

— Ты хочешь сказать, что пустые книги можно запустить вручную?

— Возможно.

— Цепочка смотрителей, — рассуждал вслух Целестин, — из поколения в поколение контролирующая библиомантику… Почему бы и нет?

Фурия потёрла кулаками глаза, да и Изида пробормотала что-то о головной боли, но тут Целестин вдруг выругался: казалось, он только что вспомнил о листке бумаги, который до сих пор был зажат у него в руке.

— Чуть не забыл! — выкрикнул он. — Думаю, я нашёл способ, как переправить вас в резиденцию!

Фурия встрепенулась:

— Что, правда?

— Хоть у меня и нет второго экземпляра «Фантастико Фантастичелли», но я знаю, у кого он есть. Используя эту книгу, вы можете прыгнуть прямо к тебе домой, Фурия.

— Хозяин второго экземпляра «Фантастико» где-то поблизости?

— Нет, он довольно далеко отсюда. Но у меня есть другая книга, которая наверняка есть и у него.

Глаза Изиды загорелись.

— С помощью твоей книги мы прыгнем к нему, а оттуда с его «Фантастико» — в резиденцию. Это может сработать.

— Сказать проще, чем сделать, — заметила Фурия, а затем подумала о Пипе и согласно кивнула. — Но попробовать стоит.

Целестин указал на письменный стол, за которым сидела Фурия.

— Пока вы были наверху, я нашёл эту книгу.

Среди скальпелей и пузырьков с растворителем лежал томик с пожелтевшей картонной обложкой, весь в пятнах и довольно зачитанный, но с чёткими готическими буквами, отпечатанными на картоне. «Дом окнами на юг» — гласило название. Имя автора было написано сразу же под ним, но гораздо мельче: Зибенштерн.

— Последний роман Зибенштерна. — Целестин подошёл к спящему котёнку и погладил его. — Он написал это произведение в последнем из его известных домов, в том самом, с окнами на юг.

Фурия полистала книгу, пробежав глазами по строчкам. На приключенческий роман она была не похожа, именно поэтому девочка её так и не прочла. Их собственный экземпляр стоял в катакомбах, за запертыми железными воротами.