Книга Ганнибал. Бог войны - Бен Кейн

Квинт с разбега бросился в море головой вперед, вытянув руки. Он не был ныряльщиком, но часто видел, как это делают ловцы моллюсков на побережье Кампании. Вода оказалась страшно холодной. Заколотив руками и ногами что было силы, Квинт поднял фонтан брызг. Лодка была шагах в пятнадцати от него и быстро набирала ход. Пера смотрел на него с непроницаемым лицом. Квинт устремился к лодке из последних сил. С пристани раздавались звуки схватки – значит, Марий был еще жив. Несмотря на увеличивающееся расстояние до лодки, Квинта наполнила новая решимость. Жертва его товарища не должна оказаться напрасной.

Беглец потерял чувство времени и пространства. Он чувствовал, как морская соль ест глаза, щиплет горло, но руки и ноги продвигали его вперед. Впереди он видел только лодку. И наконец – невероятно! – почти догнал ее. Страшным усилием юноша подплыл к самому борту и коснулся его. Рыбак увидел его, и Квинт взмолился, чтобы он протянул руку. Но над бортом показалось лицо Перы, который держал в руке весло, как оружие. Потрясенный, Квинт хлебнул морской воды и постарался отплыть. «Он хочет размозжить мне голову».

– Два человека на веслах прибавят нам ходу, – послышался голос рыбака.

В глазах Перы вспыхнула досада, он выпустил из руки весло и протянул ее Квинту.

– Хватай!

Все еще с опаской юноша повиновался. К его облегчению, Пера подтянул его к себе и протянул вторую руку. Они обменялись взглядом, полным взаимной неприязни, даже ненависти, прежде чем Квинт вытащил другую руку из воды и ухватился.

– Скорее, скорее, – торопил рыбак, пока молодой римлянин забирался, – стрелки не будут рассиживаться сложа руки!

Квинт устремил взгляд не на стену, а туда, где остался Марий. И увидел лишь окровавленный труп. «Ты славно погиб, брат», – печально подумал он.

Несколько вражеских солдат подбежали к краю причала, но, похоже, тоже не умели управляться с парусами. Ни один из них не забрался в какую-нибудь другую рыбацкую лодку. Ободренный этим, Квинт сделал в их сторону непристойный жест.

– Так вас, шлюхины сыны!

– Не сбивай дыхание. – Ему в бок ткнулось весло. – Бери и греби, – велел Пера.

– Есть.

Квинт взял весло – лишь слегка обтесанную доску, один конец которой был чуть шире другого, – вставил в грубую уключину и опустил в воду.

– По моему счету. Раз, два, три. Тяни! – сказал Пера. – Раз, два, три. Тяни!

С наполненным ветром парусом их усилия помогли лодке рассекать волны с солидным буруном у носа. До другого берега было две тысячи шагов, но в четырехстах они уже будут недостижимы для вражеских катапульт. По оценке Квинта, они пока преодолели лишь четверть этой дистанции, и он с опаской смотрел на городскую стену. Там еще не было никакой активности.

– Не помню, когда последний раз в этом заливе дул восточный ветер, – сказал рыбак. – Такого не бывает.

– Наверное, сегодня Фортуна села на фаллос Эвра, – проговорил Пера. – Он в хорошем настроении.

Несмотря на ненависть к Пере, Квинт улыбнулся. Эвр, греческий бог восточного ветра, считался вестником неудачи, и все же благодаря ему лодка двигалась так быстро.

Визззз!

От столь знакомого звука у Квинта захватило дух. На некотором расстоянии справа что-то пролетело, и огромная стрела со всплеском упала в море.

– Гребите! Гребите! – завопил рыбак.

Квинт и Пера налегли. Весла поднимались и опускались почти одновременно снова и снова.

Первая стрела как будто послужила сигналом для других артиллеристов.

Визззз! Визззз! Визззз! Визззз!

Воздух наполнился смертоносными звуками, и вода вокруг лодки вспенилась от стрел. Одна попала в лодку у самого основания мачты, а другая проделала дыру в парусе, но это было единственное повреждение. Второй залп последовал сразу за первым, но снова и лодка, и люди в ней избежали серьезного ущерба.

Залпы прекратились так же внезапно, как начались. Это скорее обеспокоило Квинта, чем обрадовало. Они достигли предела досягаемости стрел, и это означало, что сейчас полетят камни. Через мгновение они полетели, но их шквал тоже не принес результата. Было выпущено с полдюжины камней, прежде чем лодку оставили в покое. Возможно, запасы метательных снарядов были слишком дороги, чтобы расходовать их на пару шпионов, подумал Квинт.

Не дожидаясь команды Перы, он вытащил весло из воды и положил на дно лодки. Центурион сердито посмотрел на него, но сделал то же самое. Они сидели молча. Квинт не мог прогнать из головы смерть Мария, как и образ Перы, приказывающего рыбаку отплыть без них. Его печаль перешла в раскаленную добела злобу.

– Центурион, вы пытались нас бросить.

– Ерунда. Я думал, вас схватили.

– Даже когда мы выбежали на пристань?

– Необходимо было вывести лодку в море. Я полагал, вы оба умеете плавать, – огрызнулся Пера.

– Марий не умел.

Ему хотелось добавить: «Если бы вы тоже были там, мы бы могли спасти его», – но он не посмел.

– Ну, все мы слышали историю, как ты спас товарища и не дал ему утонуть. Вы бы смогли доплыть до лодки!

Квинт не ответил. Какой смысл? Пера будет отрицать все обвинения, тем более когда они доберутся до своих. Там низкое положение Квинта сделает его показания никчемными. «Нужно было дать солдатам схватить этого негодяя, – тягостно размышлял он. – Если б я так и сделал, стража у ворот не заподозрила бы нас, и Марий остался бы жив». И вот тогда он задумался о том, чтобы убить Перу. Как и раньше, его удержало присутствие свидетеля. Чтобы этот рыбак потом не рассказал об убийстве, пришлось бы хладнокровно убить и его – а к этому Квинт был не готов.

– Интересно, кто рассказал Эпикиду про наш план? – размышлял Пера.

В памяти молодого гастата явственно всплыла недавняя картина, но ему снова пришлось прикусить язык. Командир тех бойцов, что выволокли пленника, назвал имя Аттала. Это не могло быть простым совпадением, решил Квинт. И речь шла уже не только о смерти Мария и как Пера бросил их обоих погибать. Весь проклятый заговор – великий план Марцелла покончить с осадой – провалился, потому что Пера оказался не готов склонить к измене еще одного человека. Боги, что сделает консул, если узнает?

Квинт покосился на Перу. Центурион не слышал того, что слышал он, иначе бы не удивлялся, почему все их усилия пошли насмарку. И все же юноша не мог рассказать ему и об этом тоже, а то Пера попытается во второй раз убить его. Боец ощутил смесь гнева и досады. Лучше совсем не открывать рот.

Это горькое лекарство. Даже Урция придется держать в неведении на случай, если его натура возьмет верх над ним. Квинт не хотел брать на свою совесть еще одну смерть. В нем разбухала бессильная ярость. Теперь Пера предстанет отважным командиром. Он рисковал своей жизнью ради Рима, но обстоятельства сложились так, что усилия его ни к чему не привели. Квинт будет всего лишь гастатом, выполнявшим приказы, а Марий – солдатом, погибшим при исполнении долга.