Книга Ведун - Василий Сахаров

Все это происходит в считанные секунды и снова я нахожусь в общем строю. Готов к продолжению схватки, однако начинается свалка, самая опасная драка в битве. Сверху на отряд, с которым я прорывался через вражеский лагерь, накатила толпа в пару тысяч рыл, кто такие непонятно, сброд из нескольких отрядов, если судить по вооружению и одежде. И вся эта масса буквально захлестнула нас. Затрещали щиты, заорали люди, и от человеческой сутолоки стало душно. Но мы выстояли. Удержали стену из щитов и, орудуя клинками, которые скользили в зазоры между ними, расчистили себе путь дальше. Правда, от постоянных ударов палицей, которой бился один из ляхов, убитый Немым, мой щит почти развалился, а рука, как это бывает в подобных случаях, словно отсохла. Однако это мелочь. Главное, что мы выстояли и бойцов потеряли немного, а остальное чепуха, благо, щитов вокруг много.

Наконец, умывшиеся кровью ляхи на краткий миг отхлынули назад, и без всяких команд наш строй качнулся вслед за ними. Красиво. Словно волна накатила на берег, а затем, когда она пошла обратно в море, суша последовала за ней. Но это так, случайная ассоциация, которая пришла и ушла, потому что бой продолжался.

— Святовид! Руян! Бей! Круши! — с бешеным ревом варяги вломились в ляхов и противник, несмотря на толкучку и подкрепления, которые поджимали передовых бойцов со спины, побежал. Поляки уже не желали боя, добычи и славы, а хотели только выжить. Да вот проблемка, отпускать их никто не собирался. Кровь за кровь. В том обществе, которое стало для меня родным это непреложный закон, и варяги, точно так же как атакующие вражескую конницу бодричи, идущие за нами поморяне и нападающие на врага с тыла лютичи, следовали ему всегда.

— Хр-мм! Бум-мм!!! — Над полем боя прокатился звук столкновения. Это наши щиты дружно ударили в доспехи и оружие врага, который обратился в бегство, и следом вновь пришел черед клинков.

Передо мной спина в тулупе, который способен выдержать легкий или скользящий удар, и я не колеблюсь. Диагональный удар кроит голову ляха. Он заваливается по ходу своего движения и в метре от меня следующая жертва, невысокий мужичок в довольно таки ладной кольчуге и с непомерно длинным копьем. Наверняка, он меня не видел, но чувствовал приближение смерти, а потому пытался втиснуться в толпу. Опоздал! Выпад вперед и острие клинка, пронзив кольчугу и войлочную поддевку под ней, находит его сердце.

Рывок на себя! Все делается быстро и четко, и рубка продолжается. Клинок порхает в моей руке словно пушинка. Раз за разом он с потягом опускается на головы и шеи ляхов. И в эти мгновения я был машиной для уничтожения врагов, ибо все происходило механически и без раздумий, так как тренированное тело само знало, что и как должно делать. Удар! Посвист остро заточенной стальной полоски! Труп и шаг вперед. Кровь, смерть и предсмертные хрипы людей. Вот так, я и сам не заметил, как наш отряд, двигаясь за бегущими ляхами, взобрался на вершину холма, где со мной произошло нечто странное.

На мгновение, непонятно почему, мир вокруг меня замедлил свое движение. Рядом со мной варяги. С одной стороны все так же Немой, а с другой бывалый мореход. Впереди, возле просторного шатра, заваливается набок пожилой мужик в черной сутане и с большим медным крестом на груди, в голове которого торчит метательный топор. В самом шатре какая-то суета и из него выбегают люди, многие из которых в дорогих доспехах. При чем на груди одного из них красуется белый орел Пястов на красном щите, не иначе, это сам князь-кесарь Владислав Второй, в моей реальности получивший прозвище Изгнанник.

Однако это кажется мне неважным, и у меня нет никакого особого желания преследовать Владислава Пяста, которого и без меня поймают, вон, к нему, сметая со своего пути любые преграды, уже бегут витязи Святовида, а от них не уйдешь. На автомате я отбиваю кажущийся мне неловким выпад княжеского телохранителя, крепкого польского вояки в полном доспехе, как у его повелителя, и с прямым мечом в руке. После чего продолжаю осматривать холм. Что привлекло мое внимание? Что!? Почему все замедлилось!? Не ясно. Но глаза скользили по лицам, доспехам, знакам, гербам и оружию, а уши вслушивались в тягучие выкрики людей, и вскоре я нащупал то, что меня заинтересовало.

Шлем. У одного из вражеских воинов невдалеке от меня, средних лет брюнета с гладко выбритым лицом, на дорогом остроконечном шлеме была видна четкая серебряная гравировка — двузубец, на кончиках которого находились христианские кресты. Чей это знак, я был в курсе, князя Игоря Ольговича, который вчера вечером прибыл на помощь своему дальнему родственнику Владиславу Пясту. Он такой знак на своей броне таскает и на малом походном стяге, а помимо того подобная мета на его личных печатях красуется, и это общеизвестно.

Вот так случай! В известной мне исторической реальности этот Рюрикович помогал польскому князю-кесарю пригнуть к земле младших братьев и под это дело для Киевской Руси даже пару городов в Мазовии хапнул. Затем он сменил Всеволода Ольговича на киевском столе. Но просидел на нем только две недели, так как был разбит, смещен с высокого поста и добровольно постригся в монахи. Однако киевское вече решило, что он опасен и слишком легко отделался. После чего в пригородный храм, где он спрятался от мира, ворвались посланники народа, которые долго его мучили, а когда он испустил дух, тело князя привезли в Киев и бросили на площади. За эту мученическую смерть и большую преданность делу партии Христа князь Игорь Ольгович стал святым, а куски его тела (мощи) были объявлены чудодейственными.

«Вот так-то, — подумал я, остатками щита отбрасывая в сторону настырного ляха, который продолжал прикрывать драпающего князя-кесаря, — не каждый день святого наяву встречаешь. Так может быть мне его прикончить? А смысл? Получить моральное удовлетворение? Хм! Вроде бы не за что, поскольку Игорь Ольгович хоть и христианин, но лично мне ничего плохого не сделал. — Мысли скользили быстро-быстро. Пошли аналогии, ассоциации и я воскликнул: — Блин! Как же я сразу не догадался!? Выкуп! За него можно взять столько денег, что мне на всю жизнь хватит. Вон, в прошлом году новгородцы со своего бывшего посадника Якуна Мирославича, который хотел бежать из города, выкуп в тысячу гривен содрали, и он заплатил. Так неужели благородный Рюрикович и родной братан Великого Киевского Князя Всеволода Ольговича меньше стоит? Нет, никак не меньше, а тысяча гривен, это ого-го! Это больше двухсот пятидесяти килограмм серебра. Определенно, надо хватать князя за жабры и объявлять личным пленником, а то прикончат его ненароком, и буду я по-прежнему бедным и несчастным ведуном на побегушках у Векомира. Ну, это я, конечно же, передергиваю. Не такой уж Вадим Сокол и нищеброд, да и со счастьем, после встречи с Нерейд, все в порядке. Но киевлянина надо брать по любому».

Тем временем бой на холме распался на несколько очагов. Наша группа рассыпалась, и рядом со мной остался только Немой, который вынимал свой топор из спины польского телохранителя. Реальность вздрогнула, и время потекло своим чередом. Я моргнул и разглядел, что Игорь Ольгович, которого прикрывало не меньше десятка воинов, видимо, его дружинники, начинает движение в сторону пока еще не захваченной нами части польского лагеря, где можно взять лошадей.