Книга Нелинейная зависимость - Дмитрий Янковский

– Покаяние, это не пустая трепотня языком, – возразил Андрей. – Это не меньшее таинство, чем крещение.

– Таинство? Как у тебя все просто. А человеку, который из-за тебя пострадал, от твоего покаяния легче?

– Значит грех вообще ничем искупить нельзя? – громко спросил Андрей, стараясь перекрыть нарастающий посвист ветра и звон колоколов.

– Ничем, – ответил Дьякон. – Запомни это и постарайся понять. Впитай телом и душой, сделай частью себя. Ни один дурной поступок ничем искупить нельзя. Но в одном ты прав. Покаяние действительно является таинством. Поняв свою вину, ты можешь совершить величайший подвиг.

Андрей заинтересованно глянул на Дьякона.

– Ты сможешь удержаться от следующего греха. – жестко продолжил Дьякон. – Или можешь сделать что-нибудь правильное.

– Значит искупление все-таки существует?

– Это не искупление. Покаяться, это значит осознанно перевернуть страницу. А уж что ты напишешь на следующей, зависит только от тебя самого. Есть несколько незыблемых правил, за нарушение которых город карает безжалостно. Хочешь их знать?

Андрей неуверенно кивнул, подавленый плотным звоном колоколов.

– Правило первое, – Дьякон поднял руку и загнул один палец. – За все надо платить. Не ждать, когда с тебя возьмут плату, а платить самому. Ибо все, полученное бесплатно, всегда принесет тебе вред, будь то неоплаченный проезд в автобусе, или нарушение обязательств по договору. Это не касается случайных находок – город посылает их тебе в качестве сдачи, если предыдущий раз ты за что-то переплатил.

Он загнул второй палец.

– Правило второе. Никогда, никому не помогай, пока тебя не попросят об этом. Но если кто-то попросит, никогда не отказывай в помощи. Только оказывая помощь, никогда не бери на себя чужую ответственность и не перекладывай свою на других. И наконец, правило третье. – Дьякон загнул третий палец. – Никогда не думай о других, что они лучше или хуже тебя. Но и о себе никогда не думай того же. Город, это великий перетусовщик, он меняет функции окружающих тебя людей с невероятной быстротой, ты даже не всегда успеваешь заметить, когда мент становится преступником, преступник президентом, а директор завода бомжом. Оскорбляя кого-то, ты не можешь знать, через сколько дней город поставит тебя в зависимость от него. Подлизываясь к кому-то, ты не знаешь, как низко он может пасть уже на следующий день. Не унижайся и не унижай.

Он опустил руку и добавил.

– Это три главных заповеди. Остальные сам поймешь, если не полный дурак.

Лифт стремительно опускался вниз – это движение ощущалось физически, в отличии от подъема.

– Я половины не понял из того, что он мне говорил. – хмуро сказал Андрей.

– Значит тебе пока рано понять. – Бармалей пожал плечами. – Главное, чтобы память держала смысл фраз.

– Со смыслом у меня как раз проблемы. Почему и ты, и Дьякон редко говорите «хорошо» или «плохо», гораздо чаще употребляя «правильно» и «не правильно».

– Никто еще не объяснил нам, что есть добро или зло. – усмехнулся Бармалей.

– Ну а как понять, что правильно, и что нет? Разве это легче?

– Намного. Это чувствуется на каждом пройденном в жизни шагу.

– Философ, ты, блин. – махнул рукой Андрей.

– Я нет. К Лыське обратись, она у нас социолог. Объяснит что к чему.

Идея пообщаться с Лыськой поближе, Андрею понравилась.

– Обращусь. – сказал он, и уставился в собственное отражение.

Указатель этажей опустился до сотого.

– Слушай, а при чем тут социолгоия? – задумался Андрей.

– Странный ты. – пожал плечами Бармалей. – А какие еще законы могут управлять городом? Ты ведь не в пустыне живешь.

– Вас не понять. То вы говорите о городе, как о божестве, обладающем чуть ли не волей, то сводите к законам социологии.

– Не только к социологии. К топологии тоже.

– К чему? – Андрей отвел взгляд от зеркала.

– К геометрии пространства. К путям, которые мы проходим.

– Вот завернул. – Андрей не сдержал улыбку.

– Да зря ты прикалываешься. В городе существует ограниченное число путей, по которым человек в состоянии пройти. И тем более ограниченное число конечных точек.

– Мистика. – фыркнул Андрей. – Вульгаризация научных концепций, а если точнее, то передергивание реальных фактов с целью подгонки под нужный тебе ответ.

– Под нужный мне? – Бармалей поднял брови. – Хотя да, в каком-то смысле ты прав. Пути города мне знать действительно нужно, только у тебя, при всей твоей учености, не хватает ума понять, для чего.

– Ну и для чего же? – пренебрежительно усмехнулся Андрей.

– Чтобы знать места, в которых такие как ты доходят до смертельной черты. Чтобы знать, когда и где вас искать, откуда вытаскивать.

– Можно подумать, будто вы не случайно выбрали место для распития пива. Не надо пороть чушь. Я слышал, как Лыська предлагала поехать дальше.

– Дурак ты. – спокойно сказал Бармалей. – Лыська-то здесь причем? Она только учится, так же как я. А вот Немой уже знает пути, поэтому чаще всего мы делаем так, как он нам укажет. Дьякон знает пути еще лучше, но он с нами не разъезжает. У него другая задача.

– У него задача пудрить вам мозги.

Бармалей не ответил. Указатель этажей добрался до десятого и лифт начал утормаживаться, неприятно усиливая перегрузку. Но вместе с тяжестью во всем теле Андрей почувствовал какое-то облегчение от того, что крыша с сумасшедшим священником осталась далеко позади.

Андрей вышел через ворота подземного гаража, слушая, как внизу один за одним запускаются двигатели мотоциклов. У земли ветер ощущался слабее, чем на километровой высоте, но все же посвистывал продираясь сквозь прутья стальной ограды. Город оживал – потоки машин на улицах уплотнились, все больше людей спешили по своим неотложным делам. Слышалось урчание, шелест шин, редкие сигналы автомобилей.

– Красавчик! – раздался голос Лыськи сквозь клекот мотора. – Тебя куда-нибудь подвезти?

Андрей обернулся с улыбкой.

– Если ты не против. – сказал он. – Я бы хотел тебя кое о чем спросить.

На самом деле хотелось большего, но Андрей не любил напирать.

– Ну так садись! – Она хлопнула по сиденью.

Андрей не заставил себя упрашивать, вскочил на мотоцикл и обнял девушку за гибкую талию, обтянутую тканью комбинезона.

– Ты не боишься, что в такой одежде тебя кто-нибудь изнасилует? – полушутливо поинтересовался он.

– Это и есть то, о чем ты собирался спросить?