Книга Ее я - Реза Амир-Хани

Так рассуждал сводник-Мухаммад, и в словах его была своя правда. Конечно, в открытую ни один умный семейный человек с ним не встречался, и само его имя было чем-то вроде ругательства. Женщины особенно негодовали, обвиняя его в дурном, бесстыжем глазе и утверждая, что они его за версту обходят. Да и правда, многие шарахались от него на улицах и заявляли ему так: «Сводник Мухаммад! Будь добр, наш квартал обходи стороной. Мы дурной славы-то не хотим». – «А при чем тут дурная слава? – оправдывался он. – Я разве вас, деликатно выражаясь, к плохому подталкиваю? Конечно, и в нашей профессии есть подлецы и шулеры. Вот они-то меня и пытаются ославить! Те самые, которые за замужними охотятся, и вообще… А мы заповедей Аллаха не нарушаем! С другой стороны, и на нашего брата нельзя все грехи вешать! Сами женщины иногда виноваты – соблазняют, говорят: я, мол, разведена, и у меня истек законный срок запрета на новый брак… Как проверишь, тем более с таким кокетством и кривлянием? Облапошивают старика, а мужчины кидаются на них, как голодные на мясо! Грешен человек! Как сказано в Книге, “соблазн в груди его”… Но я сам – ни-ни, чтобы такой разврат поощрять! Обращаюсь к Аллаху! Я только вдовушками занимаюсь, да не простыми, а сладкими вдовушками! Мужчины ведь в женщинах плохо понимают, а каждая женщина – она как фрукт. Есть зеленые, а есть зрелые, есть кисленькие, а есть сладкие – у каждой свой вкус особый…»

* * *

Муса окончательно решил поговорить со сводником Мухаммадом. «У него язык гибкий, как змея, такой опыт в женских делах имеет, а уж мальчишку в возрасте Али ничего не стоит уговорить». Из денег, выданных Хадж-Фаттахом на расходы, Муса позаимствовал два ашрафи: «Хадж-Фаттах все равно не заметит, денег-то ведь он не считает. А я не на себя беру, а ради его внука. Это будет гонорар своднику Мухаммаду».

Мухаммад-сводник порой покупал у Мусы мясо, и теперь Муса караулил его на рынке. Вскоре дождался: тот подошел к мясному прилавку, оглаживая подбородок рукой, на которой сверкал красным камнем перстень. Об этом камне непонятного сорта он уже раньше говорил Мусе: «Красный яхонт, Муса, он же еще называется “яхонт рубиновый”. На сердечное чувство он очень действует, и в нашей профессии просто необходим». – «Так вот оно, значит, в чем дело! – подшучивал Муса, глядя на тонкие брови, впалые щеки и хитрые глаза Мухаммада-сводника. – Камнем, значит, воздействуешь, а так-то ты ведь, прямо скажем, не красавец на лицо!» – «Ты прав, прав, Муса-мясник, – отвечал тот. – К Аллаху мы обращаемся. А что лицо у меня в морщинах, так тут надо быть противоположного пола, чтобы понять, что к чему…»

Вот и сейчас подошел к мясному прилавку Мухаммад-сводник и из нарядных новеньких своих брюк достал ассигнацию, зажал ее в кулаке. Пальцем потыкал в одну из туш, висящих на крюке. Мясо было парное, свежайшее.

– Нежное мясо! – произнес Мухаммад. – Нежное! И я, и ты – у нас такая профессия, что мы понимаем истинный смысл этих слов. Правильно я говорю, Муса-мясник?

– Аллах всеведущ! – ответил Муса, покачав головой.

– Наруби-ка для меня пару манов этого нежного мяса, Муса. Супруга у меня не одна, много нужно… Ах, сколько я страдал из-за этой нежной плоти…

Муса, ничего не говоря, стал быстро орудовать инструментом: порубил мясо, отсек жилы, жир, раздробил и отбросил кости. Быстро приготовил для покупателя отборнейший мясной товар и сложил его в корзину Мухаммада-сводника. Тот даже удивился:

– Не многовато ли будет, Муса? Ты даже не взвешиваешь?

Муса ухмыльнулся:

– Взвешивать нет необходимости! И деньги оставь при себе, денег не требуется.

Мухаммад-сводник совсем другим взглядом посмотрел на мясника – тем самым, о котором женщины и говорили, что это бесстыжий взгляд.

– Молодец, мясник! – сказал он. – Чувствую, и тебе мясца нежного захотелось! Благодарим Аллаха! В мясницком цеху понимают цену мяса, которое мы для них отбираем. Ты мне мясо не взвесил, но и я для тебя полной мерой отвешу! Найдем для тебя, мясник, сильнодействующее средство, чтобы тебя никто не посмел оскорбить! И очень своевременно ты об этом подумал: для мужчины твоего возраста это как раз, как раз самое нужное! Благодаря Аллаху, разнообразие – необходимое условие, обязательное условие жизни! Как можно жить без этого? И в Книге сказано: «дал ему пару…» Временная супруга, считай, готова для тебя, и не одна, а несколько: сам увидишь пользу законного временного брака…

Муса несколько раз попытался остановить поток слов Мухаммада, и наконец ему это удалось.

– Все правильно, Мухаммад, только я не для себя ищу. Это делает заказ более сложным, но и о сложности мы подумали… – И он достал из-под фартука два ашрафи, золотой блеск которых на миг словно ослепил его собеседника. Быстро взяв монеты, тот убрал их в карманчик жилетки.

– Благодаря Аллаху, трудности тут нет! Захочешь, я даже для дервиша Мустафы пару найду. – Они оба рассмеялись. – Вообще-то недельки две назад я как раз с ним беседовал. Говорю: «Дервиш! Тебе ведь тоже это нужно, предписание религии таково» Он, правда, тоже мне что-то по-арабски начал из книг приводить, в общем, не согласился, однако ночь длинна, еще заявится и дервиш к Мухаммаду-своднику! Ни один холостяк и ни одна вдовица мимо меня не проходит. Так что и ты не теряйся, Муса, для кого только скажешь, что только скажешь, твое желание – закон!

Муса торопливо поблагодарил его. Не хотелось ему привлекать всеобщее внимание, тем более уже и бакалейщик напротив, якобы занятый баночками со специями, посматривал на них, как будто собираясь что-то сказать. Потому Муса быстро заговорил:

– Внук Хадж-Фаттаха как раз созрел. Так ему хмель этот в голову вдарил, что бегает за особой, которая не устраивает его семью. Дошел, можно сказать, до точки. Хотелось бы ему раз и навсегда дать попробовать женщину, чтобы понял, что ничего в них особенного. Я к тебе пришлю его…

Мухаммад-сводник осклабился:

– Задание понял. Ты молодец! Да отплатит тебе Всевышний! В Книге написано: кто потрудится, увидит успех. Увидит, примечаешь? Я знал, что рано или поздно Фаттахово семейство ко мне обратится, хотя сам Хадж-Фаттах не приходил. Когда жена его умерла, я к нему заходил, и не раз, но нет, ни в какую. Все друзья его у меня перебывали, а он – нет. Сын его покойный в холостом звании тоже не обращался, потом, когда возраст к сорока – самое время, все в таком возрасте ко мне идут – но нет, и он не пришел… Что же, Аллах забрал его к себе, прервав жизненный экзамен на половине, но вот наконец – благодаря Аллаху! – сынок его юный к нам явился…

– Пока еще не явился, но ты его обязательно удовлетвори. Только при условии, чтобы никто не знал. Вот ту квартирку в овраге приготовь для него… Только чтобы не знал никто. И главное – чтобы он понял, что все они, женщины, одинаковые…

– Вот это не так, мясник! – собеседник Мусы даже обиделся. – В этой части ты заблуждаешься. Все перепутал, одним словом! Да, лекарство в них самих; если моча ему в башку ударила, мы поможем. Голова должна быть чистой, лекарство перед ним, а он его не видит. Тут мы поможем. Но то, что ты сказал, что все они якобы одинаковы, это ошибка. Грубейшая ошибка! Я тебе уже говорил не раз: женщина как разнообразие фруктов или тканей, у каждой – особый вкус. Есть ситчик, есть с вышивкой, тут тебе креп шелковый, тут габардин, тут мадаполам или бязь… Мальчик если изголодался, ему одна виноградинка банкетом будет, не до вкуса фруктов ему. Но мы дело Аллахово сделаем! Ягодку не ягодку, но персик приготовим по вкусу мальчика, пожар его притушит…