Книга Асы шпионажа - Аллен Даллес

29 октября мы опять отправились в сторону голландской границы. Но перед этим договорились об условных знаках в ходе переговоров. Если я сниму монокль левой рукой, он должен будет немедленно прекратить разговор, чтобы предоставить слово мне. Если же я проделаю это правой рукой, значит, он активно поддержит меня в ходе переговоров. В случае же, если я стану жаловаться на головные боли, переговоры следует тут же прервать.

Ровно в двенадцать часов дня мы прибыли в Арнхейм на обусловленный перекресток. Но наши партнеров почему-то не было видно. Мы подождали полчаса, затем еще пятнадцать минут. Я предложил медленно проехать по улице. Но и это не дало никаких результатов. Де Крини стал немного нервничать, как вдруг к нашей машине направились двое голландских полицейских. Один из них спросил, что мы здесь делаем. Я ответил, что мы ждем знакомых. Полицейские посмотрели на нас с недоверием и предложили пройти в полицейское отделение.

Дело выглядело так, как если бы нас заманили в ловушку. Стало быть, надо было не терять самоконтроля. Несмотря на наши протесты, нам учинили личный обыск, затем принялись осматривать багаж. Тщательно проверяли каждый предмет. Я быстро глянул на разложенные вещи и вдруг с ужасом увидел в дорожном приборе своего напарника трубочку с аспирином, на которой виднелась надпись главного санитарного управления СС. Я моментально положил рядом с дорожным прибором несколько своих вещей. Глянув на полицейского, схватил предательские таблетки, уронив при этом одежную щетку, а когда нагнулся за ней, сумел спрятать медикамент.

Потом начался допрос: откуда, куда, каких друзей хотели встретить? И о чем вы собирались с ними говорить? Далее – в том же духе. Я нахально заявил, что без юрисконсульта ничего говорить не стану. Это возымело свое действие. Через некоторое время дверь вдруг распахнулась и на пороге появился лейтенант Коппер. Он представился, и поведение голландцев моментально изменилось. А на улице нас ожидали майор Стивене и капитан Бест. Они поспешно извинились, объяснив, что якобы перепутали место встречи. Однако было ясно, что наши британские «друзья» решили подстраховаться.

Пополудни мы добрались до Гааги. В кабинете майора Стивенса, немного перекусив, сразу же перешли к переговорам. Мы договорились по следующим пунктам: устранение Гитлера и его сподвижников; немедленное заключение мира с западными державами; восстановление независимости Австрии, Чехословакии и Польши; отказ от автаркии и планового хозяйства, а также возвращение Германии к золотому стандарту. Учитывая большую плотность населения Германии, предусматривался возможный возврат ей колоний.

Результат переговоров был изложен в письменной форме, о чем майор Стивене доложил по телефону в свое лондонское управление. Примерно через полчаса он возвратился и сказал, что Лондон позитивно относится к достигнутым результатам. Остается только переговорить с министром иностранных дел лордом Галифаксом, но уже к вечеру можно рассчитывать на окончательный ответ. В то же время необходимо, чтобы и немецкая оппозиция приняла бесповоротное решение, увязав его с конкретными сроками.

Наши переговоры продолжались более трех с половиной часов, и у меня, несмотря на принятый аспирин, действительно разболелась голова. Поэтому, воспользовавшись телефонным разговором майора Стивенса, я вышел в коридор, где находился умывальник. Когда я подставил лицо под холодную воду, сзади меня неожиданно появился капитан Бест.

– Вы всегда носите монокль? – спросил он, как мне показалось, слишком многозначительно.

Хорошо, что я наклонился над раковиной, и он не мог видеть выражение моего лица. Я почувствовал, как кровь прилила к голове, но быстро взял себя в руки и ответил:

– Подумать только, такой же вопрос я хотел задать и вам.

Мы оба рассмеялись.

В заключение мы поехали на квартиру голландского сотрудника капитана Беста. Там мы освежились и переоделись, так как нас пригласили на ужин в частные апартаменты капитана Беста. Вскоре появился Стивене, который заявил, что только что получил из Лондона положительный ответ. Из состоявшегося затем разговора мне стало ясно, что Англия рассматривает войну против Гитлера как дело жизни или смерти и полна решимости довести ее до конца, несмотря ни на какие жертвы.

За столом Бест произнес небольшой тост, на который мой друг де Крини ответил с венским юмором. Ужин прошел отлично – особенно мне понравились свежие и очень вкусные устрицы. И вино было превосходным. Мы постоянно обменивались тостами. Агент Ф-479, который тоже был приглашен на ужин, дал мне незаметно понять, что мы должны быть довольны достигнутыми результатами.

На следующее утро мы встретились с де Крини в ванной. С чисто венским добродушием он сказал:

– Ничего себе, какой темп они взяли…

Затем мы вкусили добротный голландский завтрак, заложивший основу для последней стадии переговоров. Они проходили в помещении голландской фирмы «Континентальная торговая служба» в Гааге на улице Ньюве Уитлег, дом номер 15. Это была крышевая фирма британской секретной службы. Здесь нам вручили английскую приемопередающую рацию, и мы обсудили специальный код. Позывной был ОН 4. От лейтенанта Коппера мы получили документ – обращение ко всем голландским фирмам предоставлять возможность его предъявителю звонить по нужному ему телефону в Гааге. Если мне память не изменяет, это был номер 556331. Отныне мы были избавлены от любых неожиданностей. Капитан Бест проводил нас до самой границы. Следующую встречу предстояло назначить по радио.

Возвратившись в Берлин, я предложил продолжить переговоры с привлечением какого-нибудь надежного генерала и попытаться добраться до Лондона. В моей голове засела мысль, что не исключена и возможность установления «модуса вивенди»[74]: дело-то было раскручено.

Радиосвязь с английскими партнерами функционировала отлично. В течение недели они трижды запрашивали нас о следующей встрече. Я сразу же выехал в Дюссельдорф, где ожидал указаний Берлина. Возникла опасность обрыва тонкой нити. Поэтому я решил действовать на собственный страх и риск и назначил короткую встречу на следующий день. Мы условились встретиться 7 ноября 1939 года в два часа пополудни в голландском кафетерии неподалеку от границы.

Бест и Стивене прибыли на встречу пунктуально. У меня было намерение успокоить англичан, так как я заметил, что они стали проявлять нетерпение. Я объяснил, что руководство оппозиции все еще обсуждает предыдущие предложения. Вполне возможно, что один из генералов, входящий в руководство оппозиции, согласится вылететь вместе со мной в Лондон, чтобы продолжить переговоры на высшем уровне и завершить их. Бест и Стивене одобрили эту идею и заверили меня, что со следующего дня на голландском аэродроме Шипхол будет находиться в готовности специальный самолет, предназначенный для этой цели.

Возвратившись в Дюссельдорф, я запросил Берлин, принято ли там решение. Мне сообщили, что Гитлер еще не принял окончательного решения, но склонен прекратить игру. Однако я вошел уже, можно сказать, в раж, вышел на связь с Гаагой и предложил англичанам встретиться завтра в том же самом кафе под Венло. Я еще не знал, как буду выкручиваться на этот раз. Но чтобы не вызвать у партнеров подозрения, мне необходимо было найти оправдание, более или менее правдоподобное, дабы объяснить причины затягивания дела. Ночь я провел неспокойно. Я был рассержен на Берлин, хотя и знал, что причина оттяжки рассмотрения данного вопроса заключалась в решении Гитлера начать 14 ноября 1939 года фронтальное наступление на западе. То, что он изменил этот план, зависело, видимо, от состояния погоды. Несколько позже Гиммлер рассказал мне, что на Гитлера оказали определенное влияние мои переговоры с англичанами и решительный настрой правительства Англии.