Книга Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг

Кэтриона с улыбкой кивнула. Между ними больше не будет игр, никаких сделок с любовью.

Доминик быстро поправлялся. День ото дня он становился сильнее, пальцы его обретали подвижность. Он то и дело заставлял ее смеяться: подшучивал над ней с присущими ему сумасбродством и остроумием, ловил на слове, и все это получалось у него с естественной легкостью. Но Кэтриона прекрасно понимала, что он храбрится и что до полного выздоровления еще далеко. Несмотря на веселое настроение, она чувствовала, что на него давит груз забот. Кроме того, в нем ощущалась какая-то неясная тревога. Это беспокоило и мучило ее. Почему он сказал однажды: «Хватит с меня брачных ночей!»? Когда Доминик окрепнет, она должна все выяснить, прежде чем они дадут клятву. Правда, она боялась, что его непомерная гордость не позволит ему открыться, однако если оставить червоточину, недоверие полностью съест их счастье.

Шло время, но важный разговор все еще не состоялся. Между тем уже готовилась настоящая шотландская свадьба. Брачный договор, отосланный в Инвернесс, вернулся в Лондон, и теперь нужно было отправляться в Глен-Рейлэк заниматься остальными приготовлениями.

Они решили, что Кэтриона поедет вперед с Найджелом и Франс в сопровождении слуг и горничных, но до самого дня отъезда она так ничего и не спросила.

– Я полагаюсь на тебя. – Доминик ласково погладил ее по щеке. – Мне нужно заехать на несколько дней в Девоншир, но я надеюсь успеть к нашей свадьбе.

Кэтриона высунулась из окошка кареты прямо под начавшийся дождь и поцеловала его. Вода струилась на плечи и волосы, крупные капли стекали по лицу. Рот его был мокрый и прохладный, но стоило их губам соприкоснуться, и ей показалось, что они вот-вот зашипят, как вскипевший чайник.

– Я запомню ваше обещание, лорд Уиндраш. Только посмейте не приехать – в противном случае Изабель Макноррин нашлет проклятия на вашу красивую голову!

Доминик засмеялся и помахал ей рукой. Кэтриона смотрела, как дождь захлестывает его высокую фигуру, пока он не исчез из виду.

Доминик работал день и ночь, желая поскорее освободиться, чтобы ничто не отвлекало его во время медового месяца. Разлука с Кэтрионой была для него невыносима, но только пребывая в этом аду, он прочувствовал всю полноту своего счастья. Произошло чудо, и теперь он должен стараться не спугнуть его.

Отъезд в Глен-Рейлэк оттягивался, и время казалось ему нескончаемым. Наконец он прибыл в Инвернесс, на полтора дня позже запланированного. Когда экипаж привез его в Дуначен, близилась полночь. Свадьба была назначена на утро.

В замке уже веселились – громкие звуки музыки через открытые двери лились наружу.

Войдя в большой холл, Доминик был ослеплен тысячью свечей. Несколько секунд он стоял, привыкая к свету. Множество рук протянулось, чтобы поприветствовать его, а хор голосов показался ему чересчур громким.

Люди говорили по-гэльски и по-английски:

– Добро пожаловать, лорд Уиндраш! С приездом! Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, прекрасно, – отвечал он смеясь и пожимая руки. – Спасибо вам всем!

– А я уже было решила, что ты передумал, – сказал ему на ухо очаровательный голос. – Оставил меня одну перед алтарем.

– Кэтриона! – Доминик повернулся и схватил ее в объятия.

Когда он поцеловал ее, раздались аплодисменты. Только спустя минуту до него дошло, что он произнес имя невесты на ее родном языке.

Доминик вошел в церковь под громкие звуки волынок; Алан и Дэвид Фрезеры в сине-зеленых килтах шли рядом с ним. Найджела и Франс он увидел стоящими среди шотландцев, некоторые из них были ему знакомы – он встречал их во время своих странствий по горам.

Однако стоило Кэтрионе появиться в дверях, и Доминик уже не видел ничего, кроме ее лица. Он почти не слышал торжественных слов и в завершающий момент только улыбнулся в бездонную синеву ее глаз, произнося сердцем древние клятвы. Ну почему, черт возьми, он не может отрешиться от мысли, что в этом пристальном взгляде по-прежнему что-то сокрыто? Неужели страх?

«О, Кэтриона, не надо теперь ничего от меня таить!»

На выходе из храма их встретил оглушительный треск – это десятки пистолетов выстрелили в воздух. К свадебной фиесте зажарили целую говяжью тушу и несколько баранов. Тостам не было конца, а когда разрезали торт, началась шутливая борьба за лучшие куски. Потом заиграли дудки и скрипки. Доминик, разгоряченный виски, пригласил Кэтриону на танец.

– Я даже не представляю, что будет дальше, – прошептал он ей на ухо. – У меня здесь нет своего дома. К тому же я изрядно напился.

– О! – Яркий румянец заиграл на ее белой коже. – Пьяный ты или трезвый, не имеет значения. Скоро здесь соберется дружная компания и отведет нас на гумно, потому что новобрачным в первую ночь не положено спать в доме. Там они разденут нас и оставят с добрыми пожеланиями.

– А зачем на гумно? – спросил Доминик, закружив ее в танце, но Кэтриона почему-то избегала встречаться с ним взглядом.

– Я думаю, дело в том, что это великолепное место для воспроизведения потомства, – наконец проговорила она.

Сказав это, Кэтриона затрепетала: дрожь струилась по телу, вздымая волну желания, проникая в кровь.

Один танец сменял другой, в приглашениях не было недостатка. Лорд Ривол уступил место Алану Фрезеру. Краешком глаза она видела, как Доминик танцевал с Франс и потом с Мейрид, которая уже оправилась от потрясения и вернулась в Ачнадрочейд, в заново построенный дом вместе со своим здоровым младенцем.

– Я очень рад за вас, Кэтриона Макноррин, – сказал Алан, ласково улыбнувшись ей. – Вы выходите замуж за отличного человека.

Наконец она вырвалась с ним на волю. Ночной воздух принес прохладу. Высоко над вершинами светила полная луна. На сеновале большого амбара вблизи Дуначена женщины устроили для них «гнездо» из пуховых матрасов среди душистого зеленого сена. Пока с нее снимали платье и облачали в шелковую ночную рубашку, она слышала оханье с той стороны, где раздевали Доминика, – наверняка результат мужских шуток, неприличных и грубых. «У мужчин половой инстинкт – вещь необходимая. Для нашего брата нет более могущественной силы ни в одной сфере жизни».

Женщины расступились. Окруженный рослыми шотландцами в килтах, в свете фонаря появился Доминик. В пледе, переброшенном через плечо, он казался богом. Кэтриона вдруг вспомнила с необыкновенной ясностью, каким он был, когда она впервые увидела его, – дикарь, сотканный из одних мускулов.

Сброшенный плед, так же как тогда, открыл ей красоту его обнаженного тела.

Теперь они стали мужем и женой. До самой смерти.

«Впрочем, есть одна вещь, которую я все-таки буду делать сызнова. Я хотел бы также, чтобы в нашу брачную ночь мы сотворили ребенка». Однажды у него уже была брачная ночь, и на следующий день Генриетта в истерике убежала от него к матери. Почему? О Боже! Что такое произошло, о чем нельзя рассказать?