Книга Звездная река - Гай Гэвриэл Кей

Она решила отправиться в парк Длинного озера сегодня утром, но жена хозяина гостиницы просила ее подождать: сказала, что опять надвигается гроза. Утром небо было ясным, но Шань не была расположена настаивать и спорить и согласилась не уходить далеко от гостиницы.

Она написала поэту, потом отцу. Перед самым полднем разразилась гроза. Небо стало таким бурным и черным, что она даже не могла писать у себя в комнате. Она стояла у окна и смотрела на молнии, слушала, как грохочет и гремит гром над Синанем.

Когда все кончилось, она вышла на мокрый балкон. Она уже ощущала в воздухе приятную прохладу. Долго это не продлится, но дождь прибил летнюю пыль, и Шань слышит пенье птиц. В неработающем фонтане во дворе внизу скопилась дождевая вода. Листья грушевых деревьев блестят.

Шань велит одной из своих служанок вызвать носильщиков и своих телохранителей и отправляется в парк Длинного озера. Лето в разгаре, дни длинные, она вернется до темноты, даже несмотря на то что город такой огромный.

Спустившись вниз, она улыбается жене хозяина гостиницы:

– Спасибо, что предупредили, – говорит он.

Женщине приятна ее благодарность, она опускает глаза и отводит их в сторону. Шань вдруг чувствует, что соскучилась по отцу. Может быть, она все-таки поедет домой.

«Я хочу ребенка», – внезапно думает она, эта мысль налетает внезапно, подобно грозе, и пугает ее саму. – «Я хочу ребенка».

Парк Длинного озера – это самый дальний юго-восточный сектор города, у стены. Он был народным парком, в отличие от императорского парка позади дворца, где ее напугали одичавшие собаки.

Этот район также выше всех остальных в Синане. Отсюда город расстилается перед тобой, аккуратный в своей симметрии, ужасающий своими руинами. Его видно до самого дворца на севере и Ворот Славы на западе, где развалины башни.

Здесь есть еще одна башня, некогда важное святилище Чо, высотой в десять этажей. Она все еще стоит, но в ней опасно, как сообщили ей телохранители, лестницы разрушаются, а полы выше третьего уровня ненадежны. Снаружи на стенах она видит следы пожара. «Наверное, башня вся скоро рухнет», – говорит ей тот телохранитель, который повыше. И он смотрит на нее дольше, чем допустимо, когда говорит.

Ей хочется подняться на башню, хотя бы на несколько уровней, но есть грань между независимостью и безрассудством. Если она пострадает, четверо мужчин, сопровождающие ее, ответят за это.

В парке есть дорожки, заросшие сорняками, жесткой травой и полевыми цветами. Тем не менее, можно представить себе, каким это место было раньше: солнечный свет, яркие лодки на озере, мужчины и женщины на лошадях, игра в поло, музыка, подстриженная зеленая трава и клумбы. Фруктовые и рожковые деревья, и ивы у воды. Чань Ду, самый трогательный из всех поэтов, однажды побывал здесь и написал знаменитые стихи:

..лицо той дамы в облаке волос

С нефритовыми шпильками в прическе,

Лицо той дамы в облаке духов,

Чей запах создан для нее – и только.

Она верхом летит, как снег легка,

И ивы к ней склоняются сережки…

Вэнь Цзянь, конечно, умерла молодой. Одна из Четырех великих красавиц, последняя из них. Ей не стоило завидовать. Скорее стоило подумать, что происходит с женщинами, сверкающими слишком ярко. «Еще играла музыка, но горе поразило нас…»

Это была мрачная мысль. Шань дает своим людям разрешение отнести ее домой. Они этого ждали, она это понимает. Солнце уже на западе, а им далеко ее нести.

Она рано ложится спать и, к своему удивлению, быстро засыпает. Однако просыпается среди ночи, как с ней часто бывает во время путешествий. Уже очень поздно. В гостинице тишина – этим летом здесь мало гостей. Она слышит, как падают капли в водяных часах. Кутается в халат и выходит на балкон, смотрит на восточную сторону неба. Взошла луна в последней четверти, она висит в ветвях высокого дерева во внутреннем дворе, полускрытая листьями. Это очень красиво. Она так долго наблюдает за ней, что луна успевает высвободиться и подняться над листьями среди звезд.

* * *

Дайянь не знал, как долго он лежал на дорожке. Он чувствовал нечто странное в воздухе и в своем собственном теле. Он сел, потом встал осторожно. Зашагал вперед. Боли не было, но что-то изменилось. «Чтобы ты меня помнил», – сказала она, дайцзы. Он не знал, что это значит, но разве он может ее забыть? Одно воспоминание о ней снова его возбудило.

А если он вернется обратно? Если встанет у воды (ветер утих), придет ли она к нему снова, с развевающимися распущенными волосами? Иногда в стихах физическую близость описывали, как «облака и дождь». Он думал об этом.

Такие мысли не приносят пользы. Он подошел к своему коню. Отвязал его, вскочил в седло, покинул Ма-вай, проехав под той же аркой, что и при въезде сюда.

Пустил коня в галоп. Ему необходимо быть начеку. Уже поздно, и дорога может быть опасной для одинокого всадника, особенно после наступления темноты: бандиты, звери, его конь может споткнуться и упасть, сломать ногу. В конце концов, можно заблудиться в темноте. «Опасности обычной жизни в обычном мире», – подумал он. Убывающий месяц будет светить неярко, и он взойдет позже.

Он мчался дальше. Он все еще чувствовал себя странно, передергивал плечами, словно что-то там кололо или словно кто-то смотрел ему в спину, из леса, с полей.

Он так легко мог пропасть там. Пропасть в незнакомой музыке, красоте, желании, времени. Дайяню казалось, что если он закроет глаза, то увидит ее, почувствует аромат, который донесся до него против ветра. Облака и дождь. Прелесть ее губ, шелк, развевающийся вокруг бедер и облегающий их. «Я знаю твое имя, – сказала она. – Вкуси то, что я тебе дам».

Он тряхнул головой, послал коня вперед, держась приподнятого центра дороги (когда-то он предназначался только для двора императора или его курьеров). Он скакал так быстро, что можно было подумать, будто он бежит от чего-то.

Или стремительно спешит куда-то. Впереди должны быть огни, даже в опаленном пожарами, полном призраков Синане. На улицах есть люди. Или в шумных казармах за городскими стенами, где разместились его солдаты. Или в гостинице. Да, там. Там он сможет выпить много вина и подумать о том образе, который возник в его мыслях, за который он ухватился внутри себя, когда повернулся и посмотрел на дайцзи, в ее глаза, на ее волосы, не подколотые шпильками, летящие по ветру.

Он гнал коня, скакал слишком быстро, сломя голову, по пустой дороге в опустившейся темноте. Ему казалось, совершенно без причины, что он не может упасть с коня на этой дороге и умереть, и его не убьют грабители, поджидающие в засаде. Только не сегодня, после того, что с ним только что случилось. «Такого не может произойти в этом мире», – думал он.

Конечно, может. Он ошибался. Опасность не защищает от опасности. Тигры могут прийти вслед за женщиной-лисой, молния последовать за молнией. Но он выжил в этой скачке, когда солнце село и вывело звезды в летнюю темноту. Копыта его коня барабанили по древней дороге, и жеребец сяолюй не заблудился и не споткнулся. Дайянь один раз услышал крик охотящегося филина в лесу слева, и резкий, оборвавшийся вопль того существа, на которое этот холодный убийца охотился при свете звезд.