Книга Дар волка - Энн Райс

Ройбен со всей возможной скоростью занялся всем этим, как вдруг был вынужден прерваться. К нему пришли два сотрудника Управления шерифа Мендосино, которые снова желали поговорить с ним насчет Человека-волка, спросить, не вспомнил ли он что-то еще про ту ужасную ночь, когда погибла Мерчент. Спросили, знает ли он, что Человек-волк снова напал в Санта-Роза.

Разговор оказался коротким, поскольку Ройбен действительно не мог вспомнить «чего-то нового» по поводу той ужасной ночи. На самом деле сотрудники лишь хотели выложить кому-то свое возмущение тем, что люди не понимают до конца, что за существо этот Человек-волк, и пора поймать этого маньяка, пока он не растерзал невинного.

Спустя пять минут после их ухода Ройбен снова был вынужден прерваться. Ему позвонил Стюарт, на мобильный.

— Вы знаете, кто я такой, — раздался бодрый голос. — Ну, это, я просто только что говорил по телефону с Билли Кейл, вашим редактором, а еще я читал вашу статью, интервью с той женщиной, первой повстречавшей Человека-волка. Я хочу поговорить с вами. Если вас это хоть как-то интересует, пожалуйста, приезжайте в Санта-Розу. Они меня пока не выпускают. И знаете что, если вы решите с этим не связываться, о'кей, но мне надо знать это сейчас, поскольку, если вы не согласны, я позвоню кому-нибудь еще, хорошо? Так да или нет, как думаете? Иначе я звоню вашему редактору, она сказала, что это маловероятно…

— Стой. Скажи мне просто, где ты находишься, точно. Я выезжаю.

— О, боже мой, я-то думал, что наговариваю в автоответчик. Это вы? Круто. Я в больнице Святого Марка, в Санта-Розе. Поторопитесь, а то они грозят дать мне снотворное.

К тому времени, когда Ройбен приехал, у Стюарта начался жар, и Ройбену не позволили увидеться с ним. Ройбен решил подождать, сколько угодно, хоть пару часов, хоть пару дней. Наконец, в два часа дня его пустили к парню. К этому времени Ройбен уже дважды написал Грейс, настаивая, чтобы она поскорее связалась с врачами в Санта-Розе и «поделилась» с ними распорядком процедур, которые она проводила с ним, на случай, если ребенок был укушен или поцарапан.

Грейс не решалась на такое. «Никто не сообщал ничего насчет того, что ребенок был укушен», — ответила она.

Но ребенок был укушен.

Когда Ройбен вошел, Стюарт сидел, привалившись к куче подушек, и у него в венах торчали два катетера, присоединенные к капельницам. У него на лице и левой руке были повязки, но он «чудесным образом» быстро шел на поправку. Пил шоколадный молочный коктейль, ухмыляясь. Веснушки и большие глаза, в которых читалось веселье, сразу заставили Ройбена вспомнить Тома Сойера и Гека Финна.

— Меня укусили! — сказал Стюарт, выставляя вперед забинтованную руку, с которой свисали трубки капельниц. — Я превращусь в вервольфа.

И он расхохотался, не в силах сдержаться.

«Обезболивающие», — подумал Ройбен.

Мать Стюарта, Баффи Лонгстрит, ослепительная крашеная блондинка, с такими же веснушками по щекам, как у сына, и миниатюрным носом, слегка вздернутым стараниями пластического хирурга, сидела в углу, сложив руки на груди и глядя на сына со смесью удивления и ужаса.

— Правда, можно, я прямо сейчас скажу, — продолжил Стюарт. — Если этот парень и носит костюм, в чем не сомневается ни один нормальный человек, то это просто первый класс. В смысле, это всем костюмам костюм, и этот парень явно был под РСВ, поскольку ни один другой наркотик не дал бы ему такой силы. В смысле, что он бросился туда, куда бы ангелы не сунулись. Вы не поверите, каков он в действии.

Что до меня, я не отрицаю возможности того, что это какое-то неизвестное существо или животное. Но согласен изложить свою любимую, так сказать, теорию.

— Какую же? — спросил Ройбен, хотя прекрасно понимал, что это интервью такого сорта, когда вопросы задавать не обязательно.

— О'кей. — Стюарт ткнул себе пальцем в грудь. — Это мое личное мнение по поводу того, что происходит с этим парнем. Я думаю, что это нормальный человек, с которым произошло нечто ужасное. В смысле, к черту весь бред про вервольфов, это старо, никуда не ведет, и мы уже насмотрелись на все эти кружки и футболки. Я имею в виду, что он подхватил какую-то болезнь или заразу — акромегалия, что-нибудь типа этого — и превратился в чудовище. Знаете, мой отец отправился на Амазонку за своей мечтой, мечтой всей жизни, побывать на Амазонке, плыл по реке, ходил в джунглях и подхватил заразу, от которой у него за неделю отвалились почки и поджелудочная. И умер в бразильской больнице.

— Это ужасно, — тихо сказал Ройбен.

— Ага, уж точно, так и есть. Но это, это создание, с ним наверняка случилось нечто подобное. Волосы, рост костей…

— Какой рост костей? — спросил Ройбен.

— У него были огромные руки, с мощным костяком, огромные ноги, массивный лоб, сами понимаете. Есть заболевания, которые вызывают такой рост костей, а еще он покрылся шерстью, в довершение ко всему. Он вынужден скрываться, как Призрак Оперы, как Человек-Слон, как чудик на карнавале, как Клод Рейнс в «Человеке-невидимке», и он сошел с ума. Но ему не чужды чувства! Настоящие, сильные чувства. Видели бы вы, как он там стоял, глядя на Антонио. Просто смотрел и смотрел. И поднял руки, вот так… упс, черт…

Стюарт едва не выдернул из рук катетеры.

— Нормально, обошлось.

— Он поднял руки к голове, вот так, глядя на то, как Антонио лежит, мертвый…

— Стюарт, прекрати! — завопила его мать, извиваясь всем своим миниатюрным телом. — Ты все говоришь и говоришь об этом, остановиться не можешь!

— Нет, нет, мам, я же говорю с журналистом. Это интервью. Если этот человек не желал бы слышать про Антонио, о том, что случилось, он бы сюда не приехал. Мам, не принесешь еще молочного коктейля? Ну пожалуйста, пожалуйста.

— Чо-орт! — заорала его мать и выбежала из палаты, цокая шпильками. Да, тело у нее безупречное.

— Ладно, теперь можем по-нормальному поговорить, так? — сказал Стюарт. — В смысле, она меня до безумия доводит. Отчим ее постоянно бьет, а она меня во всем винит. Меня. Меня винит в том, что он все ее одежки порезал на куски, резаком хозяйственным, меня!

— Что еще ты помнишь про нападение? — спросил Ройбен. Было бы просто немыслимо, если этот румяный парень с горящими глазами умер бы от Хризмы или чего-то еще.

— Сильный, невероятно сильный, — повторил Стюарт. — А еще эти парни его ножами пыряли. Я сам видел! Видел! В смысле, реально его ножами порезали. Но, блин, он даже не вздрогнул. Просто порвал их на части. Порвал на части, я серьезно. Это жутко было, блин. Речь о настоящем каннибализме. Они не дают свидетелям с прессой общаться, но меня им не остановить. Я знаю свои конституционные права. Мне никто не может запретить общаться с прессой.

— Точно. Что еще? — спросил Ройбен.

Стюарт тряхнул головой. Внезапно его глаза наполнились слезами, и он мгновенно превратился в шестилетнего ребенка, зарыдав прямо на глазах у Ройбена.