Книга Русская комедия - Владислав Князев

— Можно взглянуть на него? — попросили мы.

— Ах, нет, что вы! — возразила уралочка. — Он же само воплощение колдыбанской скромности и застенчивости. Сами же знаете…

— Хоть одним глазком, — застенчиво попросил один из нас.

— Ведь он — дубликат нашей славы, — скромно пояснил другой.

— Нам же рассказывать об этом внукам и правнукам, — заверил в чистоте намерений третий.

— Очень хочется повествовать интересно и содержательно, — пояснил четвертый.

— Я вас понимаю, — отвечала уралочка и поднесла пальчик к губам. — Чурбан, в смысле монумент, ну, сами знаете кто… обещал покатать меня по Волге на своем легендарном челне. Примерно через час мы будем на берегу. Только, пожалуйста, чтобы он вас не заметил…

— А вы, пожалуйста, проследите уж, чтобы он не упал в набежавшую волну, — попросили мы.

— Потому что плавает он только топором.

— Да и то в положении руками по дну.

— И водолазам его ни за что не достать: живот непреподъемный.

Уралочка закрыла дверь, но…

Продолжение следует…

* * *

Откровенно говоря, мы вовсе не собирались идти на берег, чтобы посмотреть, как дуб-истукан ухаживает за елочкой-шалуньей. Чего смотреть-то? И так уже ясно: не подведет.

Мы зашли в «Утес» лишь для того, чтобы достойно завершить этот удивительный день, то есть поднять вверх стаканы. Но тут Геракл стал, как всегда, донимать нас своими вопросами.

— А что представляет собой жена Луки Самарыча? Ревнивая? Скандальная?

— С какой стати нас это должно интересовать? — удивились мы. — Жена Луки Самарыча — обычная смертная. В ее жизни и деятельности нет абсолютно ничего выдающегося. Она ни с какого боку-припеку не входит в легенду. И поэтому не является предметом для исторических исследований. Не так ли?

— Так, — подтвердил громогласно Геракл. — Так-растак!

— Кого вы эдак? — подивились мы.

— Себя. В кого же еще вы такие ослы, как не в меня! — завелся полубог. — Я тоже жену держал просто за мебель, за предмет домашней утвари. Дескать, куда тебе за мной в легенду! Тем более что у нас в прекрасной Элладе женским равноправием, которое вы сдуру развели, и не пахло. В золотой век человечества, то есть в наши времена, жена только попробуй тявкнуть! На кого тявкаешь, на своих? И — хлоп! Как муху.

Великий эллин даже показал, как он и другие славные герои Эллады прихлопнули бы своих жен, если бы те залаяли по-собачьи.

— И вот эта самая мушенция, которая и тявкнуть не смела, знаете что сделала? — разошелся Геракл. — Как сказал бы мой юный друг Антоша, она сделала… меня. В смысле уделала. Меня! Самого могучего и грозного из героев. Как муху. На липучку! А главное, легенду испортила.

Геракл захлебнулся, горестно умолк и жалобно уставился на своего толмача Ухажерова: переведи, мол, расскажи, как все было.

И Роман на сей раз изложил суть дела не как школьник, хоть и отличник, и не как студент, пусть и двоечник, а как взрослый мужчина: коротко и ясно. Очевидно, озон сибирских сосен в разводе очень даже на пользу юным Ромео.

Оказывается, жена Геракла по имени Деянира однажды очень его возревновала. Основания тому в общем-то были, ибо великий герой положил глаз на прелестную юную особу по имени Иола. И не только глаз положил, но и руки приложил. Ну и что? Все равно это — мелкие подробности жизни, которые Деянира даже не имела права замечать и брать в голову. Но она, нарушая этические законы прекрасной Эллады, заметила и взяла. В результате случилось то, чего и следовало ожидать: слабая женская голова пошла кругом и Деянира двинула к одному такому колдуну. Дескать, спаси каким-нибудь чудом законный брак.

«Нет проблем, — говорит один такой колдун. — Правильно сделала, что пришла сразу ко мне, а не в партком». Дает женщине якобы приворотную мазь и велит натереть ею роскошный плащ, который Деянира собственноручно выткала для любимого мужа. Дескать, от этого волшебного средства Геракл снова влюбится в нее, как мальчик, как поэт, и будет обожать ее, словно она — сама Рогнеда Цырюльникова.

На самом же деле эта мазь была ядовитой. Колдун, оказывается, давно имел большой зуб на Геракла и теперь был рад случаю отмстить.

Деянира, не подозревая, что ей всучили отравленное зелье, натерла им плащ и отправила его в подарок Гераклу. Тот, как всегда, с кем-то воевал и, как всегда, победил. И вот привозят ему подарок от жены в честь победы. Не долго думая — тоже, между прочим, как всегда, — Геракл надевает женин подарок и…

Плащ тут же прилип к телу, и Геракл оказался как муха на липучке в буквальном смысле. Никак не отодрать плащ. А смазан-то он не медом, а ядом. Жжет, как горчичник. Точнее, как раскаленный утюг. Еще точнее, как адский огонь.

«Караул! — закричал Геракл. — Вызывайте „скорую“!»

А чего «скорая» может? Такого пострадавшего ни одно ожоговое отделение не примет: никакого смысла нет переводить на него дорогие импортные препараты — один убыток.

Вот такие дела. Вот что натворила Деянира. Ей, конечно, тоже теперь несладко. Как узнала она от гонца, что собственноручно погубила любимого мужа, так сразу удалилась в свой будуар. А там как назло оказался под рукой обоюдоострый меч. Может, тот же самый мстительный колдун его сюда заслал…

— И вот на глазах у домочадцев разыгрывается трагедия, — гомеровским стилем и с интонациями Гюго вещал Ухажеров. — Деяниру увидела старая няня. Зовет она скорее сына Деяниры — Гилла. Спешит Гилл к матери, но пронзила она уже мечом свою грудь. С громким плачем бросился к матери несчастный сын, он обнимает ее и покрывает поцелуями ее похолодевшее тело. Все вокруг рыдают и вопят…

— Мыльных опер, студент, насмотрелся? — сердито перебил рассказчика Геракл. — Ты про меня говори, про меня…

— В это время приносят ко дворцу страдающего Геракла, — снова запричитал Гомером и Гюго рассказчик. — Он забылся во сне в пути, но когда опустили носилки на землю у входа во дворец, Геракл проснулся.

— Да не тяни кота за хвост! — нетерпеливо перебил великий герой. — Процитируй меня. Что я сказанул на смерть Деяниры. Ну, не я, конечно, это уж потом Гомер придумал. Но все равно складно и душещипательно.

— О боги! — начал цитировать Ухажеров свежеиспеченного вдовца всех времен и народов. — Моя жена умерла, и я не смог, не смог ей отомстить! Не от моей руки погибла коварная Деянира! О, я несчастный!

Раздались, как всегда, Геракловы всхлипывания.

— Ну? Как вам нравится такой Голливуд, в смысле хеппи-энд? — утирая слезу, черно пошутил полубог. — Какая-то мушенция умирает как герой, а величайший герой благодаря ее стараниям — как мушенция. Да еще на липучке… Вот как может испортить самую красивую героическую легенду неразумная женщина!

— Как пить дать! — с полным пониманием и сочувствием отозвались мы и снова двинулись к барной стойке.