Книга Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Николай Лузан

Гудками паровозов и грохотом тележек носильщиков напомнила о себе очередная, таящая в себе неизвестность, жизнь — теперь уже Михаэля Фукса. Жизнь, в которой, как надеялся Иван, уже не будет беспощадного взгляда следователя НКВД, оглушающей тишины одиночной камеры и леденящей стужи лагерного барака. Они навсегда останутся в его прошлых жизнях.

«У тебя будет только одна — твоя жизнь! Я свободен? Свободен! Прошлому конец! Конец?.. А Сан?» — сердце екнуло, и Иван поник.

Давно ушел поезд на Чикаго, а он так и не сдвинулся с места.

— Вам плохо? — участливо заглядывая в глаза, спросила пожилая дама.

— Э… нет, — встрепенулся Плакидин и попытался улыбнуться, но вышла жалкая гримаса.

— И все-таки, может, пригласить врача? — настаивала она.

— Нет-нет, я здоров! — отказался Иван, ухватился за чемодан и поспешил из зала.

В нем снова заговорил разведчик. Он остановился у телефона-автомата и набрал знакомый номер. Ответил Сан. Его низкий, глуховатый голос трудно было спутать с каким-либо другим.

— Слушаю вас.

— Это я, профессор, — из предосторожности Плакидин решил себя не называть, так как не исключал прослушивания телефона, — беспокою по поводу нашей последней работы по японской проблематике.

— Э-э… Она еще не завершена, — Сан догадался, с кем говорит.

— К сожалению, я уезжаю, и нам надо встретиться.

— К чему такая спешка?

— Обстоятельства резко изменились.

— М-м, хорошо. Куда подъехать?

— В ресторане, где сидели перед Рождеством.

— А, помню, там отличная кухня, — подыграл Сан.

— Буду через два часа, — уточнил время Плакидин.

По его расчету этого времени вполне хватало Сану, чтобы добраться до места, и лишало возможности «волкодавов» Берии, если те сидели на хвосте, подготовить акцию по ликвидации.

— О'кей, — и в трубке зазвучали короткие гудки.

Решив вопрос со встречей, Плакидин сосредоточился на предстоящем разговоре с Саном. Он искал нужные слова, которые, не порождая в душе друга паники, позволили бы понять всю серьезность сложившегося положения и найти из него выход. Отражение в витрине заставило Ивана остановиться. С нее смотрела помятая физиономия.

«Успокоить и убедить? С такой рожей? Приведи себя в порядок! Сан должен видеть тебя полным сил и энергии», — решил Плакидин и свернул в попавшуюся на пути парикмахерскую.

Итальянец-парикмахер, скучавший в этот ранний час, с особым старанием взялся за клиента. Под его ловкими пальцами, порхавшими над головой, Иван почувствовал себя, как на сеансе первоклассного массажиста. Постепенно рассосалась тяжесть в затылке и исчезла резь в глазах. Из парикмахерской он вышел посвежевшим, взял такси и отправился на встречу, на набережную Лонг-Айленда. С наступлением сумерек был на месте, но в ресторан не стал заходить и решил подождать Сана на улице.

Сан, как всегда, был пунктуален. Лоснящийся, массивный, словно бегемот, «форд» показался на набережной. Плакидин шагнул на край тротуара и махнул рукой. Объехав стороной лужу, машина остановилась. Он швырнул чемодан на заднее сиденье и сел рядом с Саном. Тот знал, что делать, минут пятнадцать нарезал замысловатые круги и, не обнаружив слежки, возвратился на набережную. Они вышли из машины и спустились к морю.

У ног тихо шуршал галькой слабый прибой. Сквозь легкую дымку просвечивала луна, и ее блеклый свет превратил лицо Ивана в непроницаемую маску. Сан не пытался прочитать на нем ответы на вопросы, которые не давали ему покоя, а тот не стал испытывать терпения и объявил:

— Я возвращаюсь в Москву.

— Да? А почему в такой спешке?

— От меня это не зависит.

— Как? А наша дальнейшая работа? — удивился Сан и, пристально посмотрев в глаза друга, спросил: — Они настаивают?

— Да, — ответил Иван и, с трудом подыскивая слова, продолжил: — Я… Мы больше не увидимся. Ты должен забыть про меня. Ты…

— Как? Почему?

— Оттуда не возвращаются.

— Неужели это правда? — ужаснулся Сан.

Плакидин поник головой и с трудом выдавил из себя:

— Я там был. Второго чуда не случится.

— Иван, но это же абсурд! Ты столько сделал, и тебя — в лагерь? Мерзавцы! Негодяи! — негодовал Сан, а затем схватил его за руку и потащил к машине.

— Куда? Зачем? — упирался Плакидин.

— Едем! Есть надежное место, там тебя не найдут! Отсидишься, а потом что-нибудь придумаем.

— Нет! Я не имею права!

— Права? О чем ты говоришь, Иван? Ты в своем уме? Самому совать голову в петлю!

— Не могу! Ты не представляешь, что они сделают с женой и сыном.

— Изверги! Так что же вы там построили? Что за страна? Как в ней можно жить!..

— Там остались Маша и Илья — последнее, что у меня еще есть. Если я не вернусь, они не пощадят их!

— Мерзавцы! — задохнулся от возмущения Сан.

— Я должен вернуться. А тебе и твоей семье… — Плакидин старательно подыскивал слова, — лучше на время исчезнуть.

— Исчезнуть? Как? Почему?

— Ты слишком много знаешь.

— Боже праведный, ради чего мы все это делали? Зачем обманывали друзей и дружили с врагами. Еде же справедливость на этом свете? Где? — Наши жены, дети… Они-то в чем виноваты? — терзался Сан.

Плакидин потерянно переступил с ноги на ногу, затем полез в карман пальто, достал пакет с паспортом на имя Михаэля Фукса, деньгами и предложил:

— Возьми, они тебе понадобятся.

— Что это?

— Новые документы. К сожалению, мы не совсем похожи, — попытался пошутить Иван.

— Я… я… не могу.

— Бери! Там они мне не понадобятся, а ты должен раствориться и исчезнуть из этого мира. Для них ты должен умереть, чтобы потом, когда придет время, рассказать правду. Слышишь, ты обязан жить, а теперь прощай. Свои документы и машину оставь мне.

— Иван, но я не могу так. Не могу, не могу, — потерянно повторял Сан.

— Можешь! Ради наших детей и правды! — в голосе Плакидина была непреклонная воля.

Он решительно забрал ключи от машины, права и сел за руль. Сан застывшим взглядом смотрел, как «форд», набирая скорость, устремился к причалу. В последний раз мигнули габаритные огни, столб воды взметнулся вверх, и океан поглотил машину, а с ней унес тайну двух разведчиков, двух друзей.

На следующий день скупые строчки полицейского протокола зафиксировали дорожное происшествие на набережной Лонг-Айленда.

Спустя сутки рейсом из Тегерана на подмосковный военный аэродром заходил на посадку самолет с одним-единственным гражданским пассажиром. Внизу, под крылом, серыми нахохлившимися птицами расселись по полю эскадрильи новеньких истребителей. В воздухе стоял рокот множества моторов, юркие «ястребки» один за другим взмывали в воздух и, совершив разворот, уходили на запад.