Книга Мастер - Дмитрий Шидловский

— Марина, я люблю тебя, — сказал Петр, обнимая жену за шею и целуя в губы.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она, отвечая на поцелуй и помогая лечь.

— Мне кажется, я тебя десять лет не видел…

«А почему, собственно, десять лет?» — промелькнуло в сознании, прежде чем он провалился в сон.

Когда он проснулся, солнце уже заливало комнату. Ходики на стене показывали три часа. Марина, напевая что-то веселое, гладила белье. Сашенька угукала в манежике.

— Проснулся, — вскрикнула Марина и пританцовывающей походкой направилась к тумбочке. — А у меня для тебя сюрприз!

Она отодвинула один из ящиков, достала оттуда прямоугольник конверта и, сияя, как начищенный самовар, подсела на краешек кровати.

— Тебе письмо пришло, из Стокгольма. Тебе дают грант на исследования по теме «Взаимоотношения России и Швеции в период Ливонской войны тысяча пятьсот пятьдесят восьмого-тысяча пятьсот восемьдесят третьего годов». Будешь возглавлять группу шведских аспирантов. Приглашают переехать в Стокгольм, с семьей, — она сделала многозначительную паузу, — предоставляют жилье, и грант на период исследований пять тысяч шведских крон в неделю. Петенька, это же две тысячи долларов в месяц!

Она весело захихикала и бросилась Петру на грудь. Почувствовав радостное настроение матери, Сашенька тоже радостно захихикала и запрыгала в манежике.

— Господи, да неужели? — радостно вскрикнул Петр, обнимая жену.

Жизнь продолжалась…

Эпилог

Тяжело грохоча на стыках, трамвай въехал на Болшеохтинский мост. Июльское солнце палило нещадно. В этот час на улицах и в транспорте было мало народа — рабочий люд уже сидел в офисах и на предприятиях. Пенсионеры и домохозяйки еще не устремились по рынкам, магазинам и по другим своим делам.

В полупустом вагоне сидели Петр и Марина. Они ехали навестить Марининых родителей, живущих на Ржевке. За последние дни Марина развернула кипучую деятельность, готовясь к переезду в Стокгольм. Она ухитрилась перелопатить кучу информации о жизни в Скандинавских странах, рассчитала возможный бюджет грядущей жизни в стране викингов и ввела строжайший запрет на приобретение какой-либо одежды для семьи. По ее сведениям, в Швеции, приобретая вещи на распродажах, можно было существенно сэкономить. Марина ни в коей мере не намеривалась ограничиваться пребыванием в Стокгольме, сколь бы ни был прекрасен этот город. Необходимо было еще посетить Южную Швецию, Норвегию, Финляндию, Данию и, чем черт не шутит, может быть, в следующее лето, в отпуск, добраться до Парижа…

Говоря об этом, Марина мечтательно закатывала глаза. Цены на транспорт высоки, поэтому в планах стояла покупка старенького автомобильчика, а Петр решительной женской рукой был отправлен на курсы вождения.

Известие о том, что шведский язык является достаточно сложным, поначалу повергло супругов в уныние. Но потом выяснилось, что английский является там вторым государственным, и именно он станет рабочим языком группы, в которую приглашен Петр. И он же позволит км с Мариной без особых проблем объясняться с окружающими. Немедленно рабочий стол и тумбочка оказались завалены русско-английскими словарями, разговорниками и учебниками. Из небытия возникла старая Маринина подружка Рита, школьная преподавательница английского, которая по сходной цене согласилась давать уроки дважды в неделю. Английский Петр учил в школе, два года в Университете, сдавал кандидатский минимум в аспирантуре, но никогда не ощущал себя способным разговаривать. Неожиданно именно разговорный пошел у него достаточно легко. Хотя и не без проблем.

— Милый мой, — строго глядя поверх огромных очков, произносила Рита, — где же вы нахватались таких оборотов? Эдак в Англии говорили в веке шестнадцатом, в семнадцатом. Уж не по Шекспиру ли вы язык учили? Может, Фрэнсис Дрейк и понял бы вас прекрасно, но я советую учить современный вариант.

А действительно, где он нахватался такого? Шекспира в подлиннике никогда не читал, «тысячи» в Университете и аспирантуре всегда сдавал по газетным статьям…

По возвращении из неудавшейся экспедиции Петр все еще пребывал в некой прострации. Странные видения больше не беспокоили, хотя какое-то ощущение нереальности происходящего преследовало постоянно. Включившись в дикий ритм подготовки к переезду, он потихоньку начал оживать и, как говорила Марина, «размораживаться». Снова замелькали дни, заспешили события. ОВИР, консульство, оформление документов, уроки английского, уроки вождения. Жизнь продолжалась…

…Но сейчас, сидя в грохочущем трамвае, въезжавшем на правый берег Невы, он снова ощутил некое странное чувство, подобное тому, которое охватило его, когда перед зеркалом увидел картину неведомого морского сражения. Комок подкатил к горлу, легкие сдавило железным обручем. Заметив его странное состояние, Марина испуганно спросила:

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Да, немного, — выдавил из себя Петр. — Давай выйдем.

Они вскочили и быстро вышли через открывшиеся на остановке двери. Петр прислонился лбом к зеленым доскам забора и начал часто дышать, стремясь перебороть непонятное волнение.

— Может, врача? — прильнула к нему Марина.

Успокоив дыхание, Петр повернулся спиной к забору, какими-то остекленевшими, чужими глазами посмотрел на громаду моста. Потом перевел взгляд на площадь, на коробки окружавших ее зданий и решительно произнес:

— Все не так.

— Что не так? — испугалась Марина.

— Здесь, — Петр топнул ногой об асфальт, — должен быть королевский замок. Там, — он указал рукой в сторону площади — Соборная площадь. Там проходят основные церемонии. Но кафедральный собор только строится — неподалеку от ратуши. Его закончат еще не скоро, в девятнадцатом веке. Если пройти мимо него и выйти из Старого города через Южные ворота, можно пройти к школе фехтования Басова…

— Петя, ты что? — обняла его Марина. — Тебе точно надо к врачу!

Будто неведомая пелена упала с глаз Петра. Он обмяк и, обессиленный, прислонился спиной к забору.

— Не надо врача, — произнес он. — Я просто устал. Это пройдет. Не волнуйся. Ну вот, трамвай ушел. Теперь, наверное, с полчаса ждать. Извини.

— Ничего, — Марина гладила его по голове, как маленького. — Ничего страшного. Может, еще троллейбус подойдет. Подождем.

— Нет, — вдруг решительно произнес Петр. — Пойдем отсюда. Хотя бы до Металлистов или до Среднеохтинского. Я здесь не могу. Сердце как-то сжимается. Будто я потерял здесь что-то очень важное.