Книга Противостояние - Дмитрий Шидловский

Наша справка. Павел Сергеев. Родился в 1896 году в Варшаве. В июне 1914 года переехал в Петербург и в том же году вступил РСДРП(б). Был активным членом ленинской партии и участником октябрьского переворота 1917 года. Служил в ЧК, был полпредом ленинского правительства при дворе самопровозглашенного короля Зигмунда. В 1919 году командовал Ингерманландской рабочей бригадой, сражавшейся против североросских войск под Псковом и Лугой. Был пленен и осужден к двадцати пяти годам тюремного заключения. В1922 году был выслан из Северороссии. В 1939—1940 годах был членом бутафорского марионеточного народного правительства. С 1946 года, после признания незаконными итогов выборов президента на восточных территориях, при поддержке Североросской объединенной народной партии, объявил себя президентом Североросской Народной Республики, созданной в зоне советской оккупации и претендовавшей на всю территорию Северороссии. Павел Сергеев известен как убежденный коммунист, всегда проводивший наиболее жесткую политику на запрет частного предпринимательства и подавление гражданских свобод».

Газета «Правда» от 2 июня 1957 года.

«ТАСС сообщает, что в связи со скоропостижной кончиной президента Североросской Народной Республики Павла Сергеева 1 июня 1957 года Народным собранием Северороссии принято решение провести внеочередные всеобщие выборы Президента и Думы Северороссии».

* * *

В этот сентябрьский вечер свет в президентском кабинете Мраморного дворца в Петербурге не гас далеко за полночь. В последний раз Алексей сидел в президентском кресле… В последний раз Леонтьев — в гостевом.

— Ну что же, — потянувшись, произнес Алексей, — теперь я рассказал тебе все. Завтра церемония вступления в должность, и ты с полным правом приступишь к исполнению. Поздравляю.

— Не жалко? — грустно улыбнулся Леонтьев. — Мог бы почти год еще сидеть.

— Вот здесь мне уже эта власть, — провел ребром ладони у горла Алексей. — Наигрался.

— Что теперь будешь делать? — поинтересовался Леонтьев.

— Уеду в Эстонию, — улыбнулся Алексей. — Ты знаешь, Екатерина домик под Тарту присмотрела. Там и поселимся. Всегда мечтал. Природа там — сказка. Не то что наши болота. Месяц просто отдохну, а там посмотрим. У меня уже восемь предложений от разных издательств о написании мемуаров. Суммы… Я и не знал, что столько за книгу можно получить.

— Рассказывай, знаю я тебя. Без дела и недели просидеть не можешь.

— И то верно, — усмехнулся Алексей. — Наследник просит почаще встречаться с ним. Говорит, что мои уроки для него очень полезны. Так что в Петербург буду приезжать часто.

— Да ты никогда не отпускал те ниточки, которые вели в кабинеты, где принимаются государственные решения. Вот и меня сделал буфером между собой и грядущим монархом. Кстати, о ваших планах с Путиловым могли бы рассказать и раньше.

— Всему свое время. А ты не буфер, а полноправный глава государства. Что же касается новой конституции… ты же сам признал, что это обоснованно. У меня свой путь, у тебя свой. Работы у тебя будет много. Объединить две разорванные экономические системы непросто. Удачи тебе.

— И тебе удачи, — улыбнулся Леонтьев.

— Она тебе больше нужна, — покачал головой Алексей. — Тебе теперь в новый мир страну вводить. С первого января прекращается ваше членство в НАТО и начинает действовать Балтийский оборонительный союз. Мы теперь нейтральная страна. Тебе между Вашингтоном и Москвой еще лавировать. Не завидую.

— Да уж, Вашингтон давит, — подтвердил Леонтьев.

— Погоди, это только начало, — пообещал Алексей. — Да и восточные земли мы уже с тобой обсудили. Намучаешься с ними. Ну, да сам в это пошел. Запомни главное: время национальных изолированных государств кончилось. Сейчас тот, кто отгородится от мира, проиграет, отстанет, окажется на обочине. Вот здесь, — Алексей вынул из ящика стола толстую тетрадь, — мои соображения и прогнозы развития событий. Почитай. Тут не все мое. Был один человек в тридцатых… — Он повернулся к окну. — В общем, я здесь основывался на его прогнозах. Кое-что, конечно, отсеялось. Но на базе реализовавшихся вариантов… Короче говоря, сейчас Северороссия ближе всего к странам Балтики. Поэтому Балтийский экономический и военный союз должен постепенно перерастать в государственную структуру, которая со временем войдет в единую Европу, Собственно, ради этого, а еще для упрочения стабильности, мы и пригласили в страну семейство Стюартов. Здесь все написано. Он поднялся.

— Интересно, — взял в руки тетрадь Леонтьев. — Так ты, оказывается, настолько долгосрочную программу реализовывал!

— А почему я, по-твоему, больше тринадцати лет у власти просидел, а потом еще президентский портфель своему преемнику передал? — ухмыльнулся Алексей. — Политик, решающий одни лишь сиюминутные задачи, больше часа не просидит. Только упаси бог кого-либо когда-либо воспринимать некий план как догму. Полководец, выходящий на бой без плана сражения, обречен. По обречен и полководец, полагающий, что битва пойдет точно так, как он задумал. Ладно, засиделись мы с тобой. Спать пора.

Эпизод 10

СТАРИК

Легкий ветерок шелестел листьями кладбищенских деревьев, июньское солнце пробивалось к земле через их кроны. На скамейке перед одной из могил сидел старик. Волосы его были седые, а кожа изъедена морщинами, но по тому, как прямо он держался, можно было понять: в старом теле еще достаточно сил. Старик бросил последний взгляд на могилу с обелиском: «Павел Сергеев, 1896—1957».

— Ну что же, Паша, — произнес старик, глядя на портрет на могильной плите, — вот и мне пора. Жаль, что так получилось. Хотелось бы с тобой еще побеседовать, поспорить, поругаться. Не хватает мне тебя. Глупость какая. Сорок лет мы смотрели друг на друга через прицелы, а ты остался для меня тем же Пашкой. Спорили до хрипоты о коммунизме и демократии… Доспорились. Если бы можно было все вернуть. Господи, это сколько же народа мы положили в нашем споре, сколько нуль, снарядов, бомб выпустили. Почему? Зачем? Неужели нельзя было просто договориться? Ты всегда помогал мне. Ты спорил, и я проверял, насколько я прав, выслушивая твои аргументы. Ты бил, и я знал, где у меня слабое место. Но стоило ли это того, что произошло?

Он откинулся на спинку скамьи, подставив лицо ярким лучам солнца, потом снова наклонился вперед и проговорил:

— Вот уже ровно двадцать три года тебя нет здесь, но я почему-то верю, что скоро мы увидимся, и снова заспорим. По-другому уже, конечно. Меня многому научила эта жизнь. Надеюсь, и ты извлек из нее уроки. Интересно, зачем все это было? Чтобы граждане Североросской Республики в тысяча девятьсот восьмидесятом году наслаждались благами социальной рыночной экономики? Или чтобы Алексей Татищев и Павел Сергеев поняли что-нибудь об этом мире? Или для того и другого? Я многое увидел, но многое — загадка для меня. Жаль. Хотелось еще так много сделать, узнать, понять… Не успел. И твою жизнь оборвали так глупо и нелепо, как раз, когда ты хотел что-то изменить… Почему всегда эгоисты побеждают нас, идеалистов? Может, потому, что они лучше приспособлены к жизни на земле нашей грешной, а мы всё стремимся в какие-то нереальные дали. Ты строил свой социалистический рай, а привел к власти человека, которого интересовала лишь личная власть. Защищал свое государство, но только позволил заработать денег беспринципному подонку. А я за что дрался? Чтобы «руссо-балт» увеличивал продажи по всему миру или чтобы банк «Санкт-Петербург» нарастил активы? Нет, чтобы люди на этой земле могли жить так, как считают нужным. Чтобы могли свободно выражать свои мысли, ездить по всему миру, без оглядки на диктатора. Мир-то меняется нашими усилиями, усилиями идеалистов, а не этих, толстобрюхих. Они-то способны только проедать, тратить, отбирать. Мы с тобой со своим идеализмом все же изменили этот мир… Большей частью к лучшему. И если бы пришлось пройти все это вновь… Я бы не смог. Я бы не смог, не моргнув глазом, расстрелять большевистских агитаторов в экипаже. Не смог бы повести людей на пулеметы у Смольного. Не смог бы посылать их на УРы в сороковом. Знал бы, что надо, но не смог бы уже. Старческая слабость или опыт прожитых лет? Интересно, если бы пришлось пройти по второму разу, Пашка подписал бы мне расстрел в декабре семнадцатого или отказался бы пойти в ЧК? Кто знает?