Книга Нуар - Андрей Валентинов

– Вы меня перебили. А я хотел обратить внимание на одно странное обстоятельство. Непонятно, где Тросси родился. В одном документе сказано, что в Штатах, в другом – во Франции. Здешние полицейские – народ любопытный, начали рыть, но узнали лишь то, что впервые художник объявился в Италии, когда ему было тридцать пять лет. Это 1925 год, то есть, именно тогда он приплыл сюда на «Текоре». 18 марта Тросси зарегистрировался у местных властей, в Италии объявился месяцем позже… Ничего особенного не заметили?

Майор на миг задумался.

– Допустим, он жил в Америке. Потом узнал, что умер его отец…

– Именно! Если верить документам, Чезаре – незаконный сын графа Антонио Тросси, который скончался в феврале 1925-го. Они очень похожи, практически на одно лицо. Кстати, граф тоже был художником.

– Мистику ищите? – хмыкнул Сонник. – Книжек упаднических начитались, о-о-от… Понимаю, куда вы клоните. Тросси, значит, и сын, и отец и почти святой дух. Не слишком остроумно, гражданин Гравицкий, мои подследственные куда интереснее истории выдумывают, о-о-от… Особенно когда высшей мерой пахнет. Вы мне не про Агасферов, а про заговор расскажите. Чего ваш подельщик Тросси выдумал, с кем связан, особенно по линии немецкой разведки. Тогда и в самом деле разговор, о-о-от… у нас полезный пойдет.

Ричард Грай поглядел на собеседника с немалым интересом. Попка-то он попка, но, кажется, вовсе не дурак. Гнет свою линию, никуда не сворачивая, словно протокол под бомбежкой пишет. Свету ли провалиться, или ему чаю не пить?

– Майор, а что такое кьяроскуро?

Тот ничуть не удивился.

– Это, гражданин Гравицкий, слово такое, итальянское, если вам интересно, о-о-от… Гравюра на дереве, которая на обычный рисунок похожа, если, значит, кистью работать. Вы меня на умственность не проверяйте, все, что работы касается, я досконально отслеживаю, до самого, можно сказать, донышка, о-о-от… Вы бы лучше на мой вопрос ответили.

Бывший штабс-капитан, поискав глазами урну, точным движением отправил туда окурок. Проследив взглядом полет, кивнул удовлетворенно.

– Бинго!.. Это часть ответа. Чезаре Тросси, кем бы он ни был, не главный. Он лишь исполнитель, которого очень успешно завербовали. Догадываюсь, чем купили и даже когда. А в чем его особая польза, знаю точно. Тросси – очень хороший гравер, хоть художник так себе.

«Баритон», откашлявшись, промокнул платком рот. Улыбнулся.

– Под протокол сможете повторить? Только учтите, гражданин Гравицкий, тактику вы неверную избрали, о-о-от… Если Тросси не главный, то кто тогда? Ваша кандидатура, между нами, куда больше подходит. Вы же разведчик, о-о-от… Можно сказать, шпион почти с младых ногтей, вам бандой заговорщиков руководить прямо-таки на роду написано.

Ричард Грай только хмыкнул. Майор взглянул не без иронии:

– Не хотите? Ну, предложите кого-нибудь еще, о-о-от… Выбор, правда, не слишком велик…

Закончить мысль ему не дали. Выскочивший из дверей «ажан» призывно махнул рукой, а затем чуть ли не вприпрыжку начал спускаться по ступеням.

– За нами, – определил «баритон». – Наскипидарили-то служивого, о-о-от… Зашевелилось кубло!

На этот раз добирались долго. Сначала на второй этаж, почти к самому комиссарскому кабинету, потом свернули в небольшой коридор, спустились по крутой узкой лестнице, снова пошли коридором. Бывший штабс-капитан, прикинув, что где-то поблизости должна быть памятная ему котельная, невольно удивился – полицейское начальство не часто приглашало гостей в подобные закоулки. Значит, друг Даниэль желает общаться подальше от любопытных подчиненных. Коридор был практически пуст, только у дверей дальнего кабинета скучал крепкий малый в светлой форме.

Туда и направились. «Ажан»-сопровождающий, попросив обождать, нырнул в приоткрытую дверь и почти сразу же выскочил обратно.

– О! Наконец-то! Наши дорогие русские гости почтили своим посещением!..

На пороге стоял улыбающийся Прюдом. Усики – вверх, ворот мундира расстегнут, в руке – папироса.

– Заходите, заходите, господа! Мы тут по-домашнему, без чинов. Да-да! Рич, переведи господину майору.

Ричард Грай поглядел на своего спутника, но тот, кажется, понял, во всяком случае, первым шагнул в любезно распахнутую комиссаром дверь. Бывший штабс-капитан, прежде чем последовать за ним, на мгновенье замешкался. Что-то ему во всем этом очень не нравилось. То ли слишком сладкая улыбка друга Даниэля, то ли его излишне «домашний» вид…

В кабинете пахло табаком и скверным кофе. Пепельницы стояли всюду: на столе, на подоконнике, на одном из отставленных стульев. Там же, на стуле, пристроилась большая медная джезва. Недопитая чашка кофе обнаружилась на подоконнике, рядом с еще одной пепельницей, графином и огромной тарелкой с сэндвичами. Двое верзил в форме оккупировали стулья. Устроились удобно, в одной руке чашка, в другой – сэндвич.

Пустой стол, ни чернильницы, ни бумаг, только пепельница, полная окурков.

Человек за столом.

– Увы, кофе кончился! – комиссар виновато развел руками. – Ничего, пошлем за добавкой. Да! Рич, там где-то в углу еще должны быть стулья…

Бывший штабс-капитан даже не услышал.

Смотрел.

Тот, кто сидел за столом… Лица не увидеть, огромная лысая голова опущена на грудь, пальцы бессильно прилипли к столешнице. Ни пальто, ни пиджака, белая рубаха порвана на плече, ближе к воротнику – маленькие пятнышки крови. Большое тело с трудом уместилось на стуле, спина сгорблена, плечи ушли куда-то вниз. Не человек – пластилиновая кукла, смятая равнодушной рукой.

– Прошу знакомиться! – бодро проговорил Прюдом. – Гость славной Эль-Джадиры. Настолько спешил повидать наш маленький городок, что рискнул прилететь на самолете. Да-да-да! Это в такую-то погоду! О-о, я уважаю смелых…

Ричард Грай подошел к столу, наклонился:

– Лёва! Лёвушка…

Лысая голова дрогнула. Пластилиновая кукла попыталась распрямиться, уперлась кистями в столешницу.

– Родя! Это ты? Родя, ска-ажи им, чтобы мне дали покушать. У меня диа-а-абет, мне нужно часто куша-ать…

Мокрый от пота лоб, пустой бессмысленный взгляд глубоко запавших глаз, прикушенная до крови губа. Усы – два грязных пятна под тяжелым вислым носом. Небритые щеки, толстая складка под подбородком.

– Покуша-а-ать… Они мне не дают!

Бывший штабс-капитан оглянулся, прошел к подоконнику, схватил тарелку. Один из «ажанов» попытался загородить путь, но отлетел в сторону. Тарелка со стуком опустилась на стол. Тот, кто болел диабетом, со стоном ухватил сэндвич, вцепился зубами.

– Мы его кормили, – все так же бодро доложил Прюдом, подходя ближе. – Завтрак из нашего буфета, кофе. Да! Он две чашки выпил… Мы не варвары, Рич!

Он не стал отвечать. Отвернулся, достал папиросы, повертел в руках зажигалку, потом взглянул на забитое наглухо окно. Хоть бы форточку открыли!