Книга Ливиец - Михаил Ахманов

– Вы спустились, – уверенно сказал я, – и в должный час ты обнаружил свечение. А потом… потом позволил ветру будущего снова унести себя. Вместе с Эри… Так?

– Так. – Впервые Павел улыбнулся по-настоящему. – Она не желала отпускать меня одного. Эри, знаешь ли, девушка с твердым характером.

– И куда вы попали?

– Нас протащило на пятьдесят веков, почти в конец восьмого тысячелетия. Мы очутились в новом теле, Андрей. Оба в одном ментальном пространстве, представляешь! Но… – Он смолк и неопределенно пошевелил пальцами.

– Но ситуация изменилась, – кивнул я. – В первом случае твой разум подавил сознание Дакара, а теперь вы столкнулись с более сильной личностью. С человеком моей эпохи, верно? Способным оперировать пси-полями, с высокоразвитым мозгом, который мог защититься от вторжения… Что же он сделал с вами, Павел? Отправился в Дом Уходящих и выкинул к Носфератам?

– К ним мы попали, но не сразу. Он… Словом, этот человек был настоящим гением и мог бы приютить десяток таких, как мы с Эри. Может, и побольше… Могучий ум! Кроме того, весьма благожелательный и щедрый… Какое-то время мы провели вместе. – Павел сделал паузу, затем поинтересовался: – Не позабыл наш сахарский вояж? Я ведь тебе не слишком мешал? А все потому, что имею опыт такого сожительства. Долгий и не сказать чтоб неприятный… Ну а в урочное время наш носитель – или, точнее, патрон – отринул земную оболочку и переселился к Носфератам. Он и сейчас там, у Асура, в Рваном Рукаве. Он и Эри. Мой друг и моя женщина…

– Кем же он был?

– Можешь верить или не верить, но ты с ним хорошо знаком. Не лично, конечно, но по записям в Инфонете и по его трудам. Один из ваших отцов-основателей, Андрей…

Горло у меня перехватило.

– Ву? – прохрипел я. – Или Аль-Джа? Или Джослин?

– Нет, нет. Самый первый из них – Жильбер, космолог. Видишь ли, он попытался объяснить случившееся с нами. Он говорил, что наше явление – дар судьбы, что он нам благодарен. Эта его идея… Помнишь? О том, что сдвиг в топологической структуре времени означает для мыслящего объекта переход из настоящего в прошлое или будущее… Он считал, что обязан ею нам, но думаю, это не так. Мы свалились ему на голову… – Губы Павла искривила усмешка. – В голову, верней сказать, и это был толчок к раздумьям. Все остальное – собственная его любознательность и дар предвидения.

Ступор, охвативший меня, результат услышанных откровений, начал проходить. Я оглядел стол с остатками еды и выпивки, нависшие над нами яблоневые ветви с еще зелеными плодами, вдохнул прохладный воздух северного лета и перевел глаза на одутловатое лицо собеседника. Рассказанное Павлом было удивительно и могло служить отличным материалом для исторической науки и стимулом для тех специалистов, что занимались темпоральной топологией. Им, вероятно, удалось бы дополнить уравнения Ву-Аль-Джа и объяснить произошедший феномен математически. Я мог назвать полсотни космологов и математиков, рискнувших бессмертной душой ради такого шанса – внести свой вклад в работу гениев. Что же до самой истории… Да, она была удивительной и пробуждающей воображение, но не более того! Иными словами, в текущий момент трагедии я в ней не видел. Трагедия осталась в прошлом, вместе с ушедшей эпохой Павла и временем Большой Ошибки, вместе с ностальгией по жене и сыну, по дому и близким, которых не вернешь. Но что печалило его сейчас? Он получил дары, какие преподносит жизнь, чтобы компенсировать потерю – новых друзей, возлюбленную и обитель среди звезд. Когда-нибудь мы воссоединимся с ним – я и Тави, Саймон и Егор… Чего еще желать? И все-таки он был несчастен.

Поднявшись, я прислонился к темному яблоневому стволу. Токи жизни струились под древесной корой, я ощущал их с наслаждением, будто превратился на минуту в лист, или ветвь, или плод. Павел сидел напротив меня с мрачным лицом.

– Что тебя гнетет? – спросил я. – Ты не хочешь возвращаться в свою новую обитель? Или не можешь?

Он передернул плечами.

– Хочу и могу. Могу в любой момент, только бы добраться до Дома Уходящих! Но я… понимаешь, я очутился в ловушке. Любопытство, друг мой Андрей, наказуемо… Теперь я знаю, что путешествие к вам, сюда, было ошибкой. Я не ожидал, что буду поставлен перед выбором!

– Перед выбором? – Я недоуменно сдвинул брови. – Это как-то связано со мной? Может быть, с Саймоном или кем-то еще? С Джемией?

Его пальцы обхватили стакан, стиснули так, что побелели косточки.

– Нет, не с вами, – буркнул Павел. – С Принцем, крысиная моча!

Все-таки с Принцем… Что случилось между ними, пока я поддерживал славу и честь Пемалхима? Я спросил об этом, но он лишь покачал головой:

– Прости, Андрюша, но я справлюсь. Я должен сам принять решение! Иначе какой я, к черту, Носферат? Напиться, правда, не могу, но в остальном я полностью дееспособен. Разберусь и с Принцем, и с его прожектами!

Я попытался переубедить его, но он был упрям, то ли от природы, то ли по праву более опытного – все же он провел с Носфератами целых три тысячелетия. Ну, что ж!.. Crede experto, сказал я себе, и мы расстались.

Шагая обратно к базе среди шелестящих берез и бронзового величия сосен, я размышлял над его последними словами. Прожекты Принца? Несомненно он имел в виду не наши эксперименты с ловушкой и темпоральным каналом. Но что еще? Подозрения, которые заронил Гинах, вновь стали оживать во мне; я перебирал в памяти свои встречи с Принцем, Брейном и их соратниками, желая понять тайный смысл их речей и предложений. Однако соединить в разумном порядке обрывки информации не удавалось; я не мог понять, в чем связь нашего опыта с пробоем, тысяч ловушек, рассеянных в прошлом, и, например, ливийцев из Западной Сахары. Тем более что с ними, что бы там Гинах ни говорил, не случилось ничего странного. Печально, когда древний народ исчезает, растворяется среди пришельцев, но так бывало не раз и не два; нет в нашем мире ни египтян, ни римлян, ни русских, ни китайцев или англосаксов. Есть тоуэки, кельзанги, астабцы, альгейстенцы, но, может, и они исчезнут со временем, когда человечество будет старше на пару миллионов лет…

Потратив минут двадцать на бесплодные раздумья, я остановился у неохватной сосны, сел в мягкий мох, прижался спиной к стволу и вошел в Зазеркалье. Мегалит Койна Супериоров представлял собой конструкцию, похожую на морского ежа: центральная сфера и исходящие из нее вытянутые пирамиды и шпили. Их заостренные концы раскрывались гигантскими вратами, и каждый такой порт ежесекундно поглощал и выплевывал мириады крохотных мошек. Приблизившись, я сам превратился в одну из них. Здесь были люди в человеческом обличье и в виде фантастических существ, чертиков, крылатых эльфов, пестро окрашенных рыбок и птиц, драконов, джиннов и пегасов, индийских и китайских демонов и даже предметов обстановки – мимо меня, дергая ножками, промчался круглый стол. Запросы тех, кто не желал являться лично, тоже были оформлены с причудами, под старинные письма и свитки с вензелями, под глиняные вавилонские таблички или были как молнии, разнообразных оттенков и форм. Интенсивность потоков у сотен врат не вызвала у меня удивления – я знал, что мегалит супериоров один из самых посещаемых. Он притягивал и шутников, и людей серьезных: первые здесь развлекались, обозревая планы преображения человечества и окружающей среды, вторые пытались выудить из груды мусора нетривиальные идеи.