Книга Костяной склеп - Линда Фэйрстайн

Я просмотрела материалы, имевшие отношение к расследованию дела Грутен и потому скрепленные в одну подшивку. Воскресная «Дэйли ньюс» рядом с некрологом о Пабло Бермудесе поместила небольшую, на три абзаца, статью, где цитировался Тибодо, выражавший сожаление по поводу трагического происшествия.

— Вы его когда-нибудь видели? — спросила я Клем, показывая фотографию разбившегося рабочего, на которой он был снят вместе с женой во время отпуска в Сан-Хуане за несколько недель до своей смерти.

— Лицо как будто знакомое. — Клем взяла статью и внимательно вгляделась в снимок. — Рабочие из Метрополитен частенько появлялись у нас в подвале. Они доставляли и уносили экспонаты. Те из них, кто пообщительнее, подходили к нам, интересовались выставкой. Некоторые даже просили разрешения прийти с детьми, чтобы показать им сам процесс подготовки.

— Вы считаете, Катрина была с кем-нибудь из них знакома?

— Даже не представляю. Хотя она, в принципе, не из тех людей, которые свободно общаются с незнакомцами. Но после изнасилования Катрина не могла оставаться в подвале одна. Всегда старалась находиться с кем-то из коллег. В тех помещениях к вечеру становится довольно жутко.

«Да уж, мне тоже так показалось», — подумала я про себя.

— Как мне ответить Еве?

— Вы с ней поддерживали какие-нибудь отношения, когда работали в Музее естествознания? — спросила я.

— Не столько отношения, сколько рабочие контакты. Да, мы с ней встречались на нескольких заседаниях, я должна была отсылать ей копии своей корреспонденции по совместной выставке, но ничего личного.

— В таком случае ее можно просто поблагодарить за письмо. Сообщите ей, что ваши планы еще окончательно не определились. Кстати, может быть, ей стоит написать, что вы уже в Гренландии, если она вдруг захочет связаться с вами в Лондоне. — Я подмигнула Майку. — Похоже, она боится упоминать имена «кистоунских копов».[101]Думаю, тебе нужно бросать валять дурака и наконец серьезно заняться этим делом.

Клем вернулась к компьютеру и набрала ответ Еве Дрекслер.

— Еще одно сообщение. Ба, да оно от Зимма! Он хочет, чтобы я отвела ему один из вечеров. Очень предусмотрительно с его стороны не звать меня в музей. Может плохо сказаться на его репутации.

«Странно, — подумалось мне. — Кажется, Зимм должен был вскоре перейти на новую работу в Чикаго, так чего бы ему переживать за свою репутацию?»

Зачитав письмо вслух, Клем распечатала его.

— По мнению полиции, Катрина была отравлена, пишет Зимм. За каждым из них лично следит Мамдуба. Сотрудникам музея запрещено разговаривать с полицией в его отсутствие. Доступ в запасники и хранилища ограничен. Никакого хождения по лабораториям и подсобным помещениям. Соболезнует мне, так как знает, что мы с Катриной были очень близки. Ну и все в таком духе.

Все-таки странная вещь эта электронная почта, если судить по нашим расследованиям, где так или иначе всплывал Интернет. Незнакомые люди легко завязывали контакты путем простого обмена сообщениями. Иногда же благодаря этому безличному посреднику они доверяли друг другу такое, чего бы ни за что не высказали тому же собеседнику, к примеру, по телефону или при личной встрече. В общении по сети многие барьеры, свойственные традиционному общению, куда-то исчезают, и именно на это обстоятельство я очень рассчитывала сегодня.

— Вы довольны? — спросила я у Клем.

— Тем, что написал Зимм? И тем, что ответил так быстро? Да, — кивнула она. — Я не очень хорошо его знала, но, думаю, он действительно испытывал к Катрине определенные чувства. Он, наверное, хочет узнать, что она мне сказала.

— Тогда попытайтесь с ним подружиться, — предложил Майк. — Сегодня вторник, да? Скажите ему, что будете в городе в пятницу. И в выходные вполне можете с ним встретиться. Потом задайте ему еще несколько вопросов. А именно, что конкретно сказал ему Мамдуба? И какие из прежде доступных отделов теперь закрыты?

Потом Майк повернулся ко мне:

— Вот что, Куп. Поэтажные планы нужны нам уже сегодня. Так, чтобы сняться и поехать туда.

— Лаура напечатает ордера сразу, как только придет на работу. Потом мы перешлем их в музей по факсу.

— Вы готовы к продолжению нашего вчерашнего разговора?

Сняв руки с клавиатуры, Клем крутнула кресло и повернулась к нам лицом.

— Перед уходом я спросила у вас о друзьях, с которыми вы занимаетесь этим проектом по возвращению костей. Все ли они из Нью-Йорка, из двух ключевых музеев?

— Отнюдь. Думаю, из нью-йоркских музеев нас было пятеро или шестеро. Свои дела мы обсуждали чаще всего за ленчем. — Она улыбнулась. — Мы знали, что наши планы сбудутся не скоро.

— А с остальными вы как связывались?

— По электронной почте, разумеется. По Интернету.

Такой ответ меня порадовал. Когда Клем хотя бы пунктиром обозначила ряды своих приверженцев, наши программисты на основании ордера или распоряжения суда могли проверить их компьютеры и извлечь информацию о заходах на те или иные сайты, а также сеть их контактов.

— Администрация музея вам оказывала какую-нибудь поддержку на официальном уровне?

— Здесь эта тема крайне непопулярна. Попытайтесь завести речь о Квисуке или Мене — и вам выдадут ряд опровержений, захотите просмотреть архивные документы — они все окажутся подчищены. С кем вы говорили об исчезновения Катрины? — спросила Клем и тут же сама себя поправила: — О ее убийстве?

— В Музее естествознания мы встречались с Элайджей Мамдубой и куратором отдела африканских животных Ричардом Сокаридесом. Вы знаете кого-нибудь из них?

— На работе я общалась и с тем и с другим. Элайджа остается для меня загадкой. Человек он добрый, но словно бы находится меж двух огней. Не один раз я пыталась заинтересовать его этим проектом. Как чернокожий, он, казалось бы, должен загореться идеей восстановления справедливости. Но он стелется перед попечителями, и его такое положение, похоже, вполне устраивает.

— Но чего ради музеям так отстаивать коллекции костей?

— Подумайте сами, сколько времени уйдет на то, чтобы рассортировать все их залежи. Потом за этим всем стоят большие финансовые траты, хотя бы на тот же анализ ДНК миллионов образцов скелетов. Практически ни одному музею не выгодно возвращать свои коллекции костей. Взять хоть палеонтологов и антропологов. Этим ученым гораздо важнее выяснить, что обычно ел мой прадедушка на обед, чем знать, что его прах покоится с миром. Любой археолог действительно думает, что идея возвращения останков лишает смысла его деятельность, как экспедиционную, так и музейную, как настоящую, так и будущую. В этих склепах настоящая золотая жила, — продолжала Клем. — Многие коллекции воистину бесценны. В общем, никто не захочет перемен в таком деле.