Книга Шаги в глубину - Сергей Цикавый

Сканер. «Мнемозис». Разрушение личности. Я улыбнулась: в бою «Безумные рыжие мозги против Чудо-машины» явно наметился победитель.

— Помню.

— Сканирование было остановлено. Не обольщайся, родная моя.

О, черт.

— Меня помиловали?

— Это вряд ли, — произнесла Окамото. — Тебя ведь не казнили.

Им почему-то расхотелось собирать информацию о своем драгоценном обормоте. Нет, не подходит. Все проще, решила я. Просто они увидели что-то такое в моих мозгах, что оказалось куда важнее, чем данные о свободном полете Дональда. Ох ты ж, дайте я угадаю, что это?

— Интересно, — сказала Окамото, и я вздрогнула. — К какому выводу ты придешь?

— Уже пришла. Как-то связано с режимом РПТ?

Она встала, затушила сигарету о спинку стула.

— Молодец, моя родная. Проверка интеллектуальных способностей завершена.

Из привода выдвинулась экспресс-карта, блондинка забрала ее и пошла к дверям, а на меня валилась усталость, как если бы вдруг кокон оборудования весь лег мне на плечи. Никуда оно все не делось — ни поражение, ни мои попутчики, ни собственная ничтожность. И толку мне с этих интеллектуальных способностей.

«Дьявол бы тебя разодрал, чертова ты белая сука! Ну неужели ты не могла дать мне просто подохнуть?!»

— Ты что-то хотела спросить?

Я моргнула и с трудом расцепила зубы. Доктор Окамото стояла у дверей, и если бы эта докторша умела сомневаться, я бы сказала, что она в сомнении. Лёгоньком таком. Наверное, я взглядом вырезала ей дырочку в затылке.

— Да. Что с Марией Карпцовой?

— С ней уже ничего, — ответила Окамото. — Совсем ничего. Ты, кстати, знаешь, что она тебя любила?

Я оцепенела.

— «Мнемозис» малоизбирателен в вопросах высших эмоций, но интерпретация ближе всего к любви. Даже к обожанию. Такому, знаешь, подростковому.

Обожание… Длинная челка, огромные глаза. Черт, Мария, я даже не знаю, сколько тебе было лет.

— Я тебя убью, сука, — сказала я и закрыла глаза.

Тишина. В горле все взрывалась и не могла взорваться гребаная кластерная торпеда, а глаза срочно требовалось закрыть. Инквизиторы не плачут — даже от бессилия, когда не могут всего-навсего убить одну мерзкую лабораторную крысу.

Да, я просто очень хочу ее убить. В этом-то все и дело.

— Меня? — спросила темнота. — Я не буду тебе ничего отвечать. Ты сама себя сожрешь, родная моя.

Дверь пшикнула, взвыл замок, оставляя меня наедине с призраком. «Сама себя сожру. Ты чертовски хороша, Окамото. Слишком хороша». На обратной стороне век мне показывали жуткие секунды, украденные с чужого экрана. Ты ведь не эту суку проклинала, Мария. Ты меня звала. Слишком уж ты привыкла, что я могу все.

Перед глазами стояла мутная темнота, а по щекам что-то текло. Вспотела, наверное.

* * *

— Подъем, Алекса.

Меня потрясли за плечо, и из забытья пришлось вынырнуть. Прямо в лицо дышала девочка с огромными зелеными глазами.

— В-валерия?

— Ага, — заулыбалась девушка, отстраняясь. — Вы меня узнали. Замечательно!

Если бы Валерия сейчас пробежалась по потолку, я бы не удивилась. Мне было плохо, а эта мелкая пакость слишком жизнерадостна.

— Рада за тебя, — сказала я.

— А мне надо вас забрать! — объявила Гинемер с улыбкой. — Вы будете оказывать сопротивление?

— А ты проверь, — посоветовала я.

Она, конечно, боевой энергетик — пусть и верится с трудом — но даже окажись ученица Кацуко-сан дряхлым инвалидом, воевать бы я сейчас не смогла. Ну, разве что языком.

— Не надо, Алекса, — неожиданно серьезно сказала Валерия. — Мы уже не на «Джаганнатхе». Мы на «Тени».

Ну, это все меняет. Пожалуй, сверхдредноут Его Меча — это последнее место, где мне хотелось бы буянить. По крайней мере, раньше точно бы не захотелось, а сейчас — посмотрим. Я взглянула на зажимы, фиксирующие мои руки.

— Это снимешь, или мне с лежаком идти придется?

— Сниму, — кивнула Валерия. — Только вы пообещайте, что не будете делать глупостей.

«Пообещать? Да из какого ты века, девочка?»

— Посмотрим. Снимай.

Я изучала Валерию. Либо она редкостно умелая актриса, тонко издевается и вообще сволочь, либо у меня тут уникум, и что с ним делать, я не знаю. А все потому, что мое поведение ее действительно расстраивало.

— Алекса, не надо так, — почти жалобно сказала Гинемер. — Я просто хочу, чтобы вы переговорили с Кацуко-сан…

— С Трее?!

— Да, Алекса, — подтвердила Валерия обеспокоенным тоном. — Что-то не так?

Как бы тебе объяснить, девочка-солнышко…

— Понимаешь, она меня сбила, — сказала я. — Потом отвела на прочистку мозгов, а тут мне навстречу выкатывают коробку с подругой. А так — в принципе, фигня.

Валерия потянула носом воздух и нажала несколько кнопок в основании лежака. В глаза она мне больше не смотрела.

— Конечно, — продолжала я, вставая, — твоя наставница выполняла долг. Долг у нее такой. Вот только…

— Кацуко-сан настояла, чтобы доктор Окамото сначала проверила вас на А10. Это вас и спасло.

— А10?

Черт. А девочка выглядит обиженной. Позлить ее еще, что ли? Или не стоит? Не могла же умная-разумная Трее послать этого солнечного ребенка за мной просто так. Может, она свою ручную зверушку дрессирует. Может, дрессирует меня.

Понятно одно: меня теперь почему-то убивать нельзя.

— Валерия, что такое А10?

Девушка открыла дверь и указала жестом, что нам пора идти. Я осмотрела свою робу-пижаму и согласилась: ага, в таком можно.

— А10 — ключ к режиму продвинутой тактики, — сказала Гинемер, заботливо закрывая за собой лабораторию. — Это у вас в голове.

Я озиралась: интерьер «Тени» оказался под стать внешнему виду. Темные цвета, странные сечения пустых переходов и коридоров, тусклое освещение. По впечатлениям, я находилась прямиком в кишечнике. Чуть ли не светящаяся Валерия смотрелась в этом мраке, как космодромный прожектор. Ну, или как фонарик зонда.

— В голове, значит. Мутация? — невинно поинтересовалась я.

— Нет. Это, скорее, психическое заболевание.

А вот это жестоко. Это под дых, честно скажем.

— А подробности?

— Вам расскажут, Алекса.

Я кивнула: вряд ли меня решили не разбирать на воспоминания для того, чтобы держать в потемках. Что ж, осталось довольно неприятное, но не то чтобы невыполнимое: отложить вопросы и подождать.