Книга Сэр Найджел - Артур Конан Дойл

— Вот, помнится, как-то состязался я с кентским лесником в Эшфорде… — начал мастер Бартоломью.

— Да слышали мы, слышали, — нетерпеливо перебил старый Уот. — Придержи язык, Бартоломью! Сейчас не время для пустых россказней. Пройдись-ка вдоль линии, погляди, может, где тетива поистерлась, или конец обломился, или еще что починки требует.

Лысый мастер направился к лучникам под залп грубоватых шуток. Но там и сям к нему сквозь ветки протягивали лук, прося совета.

— Наконечники навощите! — покрикивал он. — Пустите по рукам горшок с воском и навощите наконечники.

Где сухая стрела застрянет, там навощенная пробьет насквозь. Том Беверли, олух ты царя небесного, где твоя рукавица? Тетива же обдерет тебе всю руку, когда ты и половины стрел не расстреляешь. А ты, Уоткин, брось к губам тетиву оттягивать! К плечу тяни! Тетива — это тебе не кружка с вином. Становитесь посвободнее, чтоб было куда правую руку отодвигать, они ведь сейчас сюда явятся!

Он поспешил назад к трем своим товарищам, которые уже поднялись на ноги. За изгородью позади них растянулся на полмили строй лучников: каждый уже поднял боевой лук — полдесятка стрел за плечом, еще восемнадцать в колчане спереди. Наложив стрелу на тетиву, твердо расставив ноги, они со свирепым возбуждением смотрели в просветы между ветками в ожидании надвигающейся бури.

Огромная железная волна, медленно катившаяся к ним по равнине, замерла примерно в полумиле от их передовой линии. Большинство всадников спешилось, и конюхи с другими челядинцами повели коней назад. Затем французы построились тремя огромными отрядами, которые блестели на солнце, точно серебряные озера, и, подобно камышам, над ними поднимались знамена и значки. Разделяло их расстояние в несколько сот шагов. Тут же вперед выдвинулись два конных отряда. В первом триста всадников сомкнулись плотными рядами, тысяча во втором развернулась более широким фронтом.

К лучникам подъехал принц. Он был в черных доспехах, под открытым забралом красивое лицо с орлиными чертами горело воодушевлением и воинственным огнем. Лучники приветствовали его оглушительным криком, и он помахал им в ответ, точно охотник, подбодряющий нетерпеливую свору.

— Ну, Джон, что ты скажешь теперь? — спросил он. — Чем бы не пожертвовал мой благородный отец, лишь бы стоять с нами здесь теперь! А ты заметил, что они спешились?

— Да, милорд, они хорошо запомнили преподанный им урок, — промолвил Чандос. — Оттого что при Креси и в иных местах мы побеждали в пешем строю, они решили, будто разгадали наш секрет. Но, сдается мне, одно дело стоять в ожидании атаки и совсем другое — протащить на себе доспехи целую милю и атаковать, порядком приустав.

— Ты прав, Джон. Но что за всадники перед ними медленно движутся на нас? Как, по-твоему?

— Несомненно, они намерены подрезать поджилки нашим лучникам и расчистить путь остальным. Но отряд отборнейший! Видишь, милорд, цвета Клермона слева и д'Андрегана справа? Авангард ведут оба маршала.

— Клянусь душой, Джон, — воскликнул принц, — ты одним глазом различаешь куда больше, чем любой здесь двумя! А кто следует за ними в полумиле?

— Судя по доспехам, немцы, милорд.

Конные отряды медленно ехали по равнине, а оказавшись на расстоянии двух полетов стрелы от изгороди, остановились. Противника они не видели — только кое-где между листьев поблескивало железо, а чуть дальше над кустами и лозами торчали наконечники жандармских копий. Перед ними расстилался очаровательный, залитый мирным солнцем пейзаж, уже расцвеченный красками осени, и лишь эти вспышки там и сям говорили о безмолвно затаившихся врагах, которые преграждали им путь. Но опасность только еще больше подняла боевой дух французских рыцарей. Воздух загремел от их боевых кличей, и они угрожающе подняли над головой копья со своими значками. Зрелище со стороны английских позиций было великолепным: могучие кони, гордо изгибая шеи, роют копытами землю, всадники в сверкающих доспехах щеголяют яркими многоцветными эмблемами, колышутся перья, развеваются знамена.

Внезапно запела труба. И каждый всадник с громким криком всадил шпоры в бока коня, каждое копье легло на упор, и доблестный отряд, точно ослепительная молния, устремился на английский центр.

Сто ярдов остались позади, еще сто… Но перед ними по-прежнему ничто не двигалось, ни единый звук не вплетался в их хриплые крики и громовой топот их скакунов. А рысь уже переходила в галоп. Сквозь ветки видны были приближающиеся кони — белые, гнедые, вороные: шеи вытянуты, ноздри раздуты, брюхо распластано над землей. А всадники укрыты щитами так, что видно лишь забрало и перо над ним да впереди звездой сияет наконечник копья.

Внезапно принц поднял руку и отдал приказ, Чандос повторил его, он прокатился по линии, тетивы зазвенели все, как одна, засвистели стрелы, и разразилась долго сдерживаемая буря.

Бедные благородные копи! Бедные доблестные всадники! Когда кровавое упоение битвы угаснет, кто равнодушно вспомнит, как великолепный отряд в мгновение ока превратился в кровавое месиво под градом стрел, впивавшихся в морды и грудь скакунов? Передний ряд рухнул наземь, следующие налетали на него и падали, не в силах сдержать лошадей или свернуть в сторону от страшного вала, который с такой внезапностью вырос перед ними. Пятнадцати футов в высоту достиг этот вал из брызжущих кровью, бьющихся, ржущих лошадей и извивающихся в попытке выбраться из-под них всадников. На флангах некоторым удалось избежать этой участи, и они ринулись вперед к изгороди для того лишь, чтобы слететь со спины коня, пораженного стрелой. Ни один из трехсот отважных всадников не достиг роковой преграды из высоких кустов.

Но теперь уже с ревом накатывалась длинная железная волна немецких конников. Они разделились в центре, чтобы обогнуть жуткий курган смерти, и стремительно надвигались на лучников. Это были мужественные воины с опытными начальниками, и более свободный строй помог им избежать скученности, сгубившей авангард. Тем не менее они погибали поодиночке, как те — все вместе. Некоторых сразили стрелы, под остальными были убиты кони, и, оглушенные падением, они, обремененные тяжелыми доспехами, не находили сил встать на ноги.

Трое немцев, держась рядом, промчались через кусты, где укрывались начальники лучников, зарубили йоркширца Уиддингтона, прорвались сквозь изгородь, перемахнули через лучников позади нее и повернули к принцу. Один свалился со стрелой во лбу, второго выбил из седла Чандос, а третий пал от руки принца. Еще несколько всадников проскочили за изгородь у самой реки, но их перехватил Одли со своими оруженосцами, и все они полегли там. Только один всадник, чья лошадь, пораженная стрелами в глаз и в ноздрю, обезумела от боли и птицей перелетела через изгородь, пронесся через весь строй англичан и скрылся в лесу под хохот и улюлюканье. Остальные даже не приблизились к изгороди. Перед позицией англичан повсюду валялись немцы, раненые и убитые, а огромное нагромождение тел в центре указывало место гибели трехсот мужественных французов.

Пока две волны конницы превращались в эти кровавые остатки, три главных французских отряда остановились и завершили последние приготовления перед боем. Они еще не начали наступать, и ближайший находился в полумиле от изгороди, когда мимо пронеслись немногие уцелевшие — их взбесившиеся кони щетинились стрелами, точно ежи.