Книга Бельский - Геннадий Ананьев

На этом они расстались, и Богдан, поразмышлявши, направил свои стопы к аптекарю Конраду, упрекая себя, что зря потратил время на Габриэля.

Но только ли время?

С Конрадом разговор проще и понятней. Тому известно все про своего отца Иоганна Эйлофа, и имел он тайное желание отомстить коварному Годунову, который так жестоко отплатил верному слуге за преданность.

— Да, я готовлю зелья для великого боярина по указанию Рихтингера. Но с добавками, какие нисколько не улучшают здоровье ненавистного мне.

— Я пришел просить тебя, тоже желая мести, изменить добавки, чтобы болезнь возмутилась до предела.

— Такой подмены сделать невозможно. Нужен совсем иной состав. Но я боюсь этого делать. Рихтингер очень знающий доктор. Он сразу же заметит подмену.

— Приготовь зелье и отдай его мне.

— Хорошо. К завтрашнему утру будет готово.

Из Аптекарского приказа, где прошли его разговоры с Габриэлем и Конрадом, Бельский направился к тайному дьяку, чтобы узнать о новостях из первых рук, но его перехватил ближний слуга Годунова.

— Великий боярин именем царя Федора Ивановича просит к себе тебя, оружничего.

Просит! Через слугу! Не слишком ли?! Возмущайся, однако, сколько угодно, но идти придется. За отказ по головке не погладят. Недавний пример — князь Мстиславский.

Встретил Борис соперника дружески. Сели они на одну лавку, поговорили сперва о делах домашних, о здоровье жен и детей, и лишь после этого Годунов, приняв официальный тон, сообщил то, ради чего позвал к себе оружничего:

— Через три дня — царская охота. Как продолжение торжества по случаю победы над крымцами. Федор Иванович по моему, конечно, слову определил тебя к своей руке.

Да, почет знатный. Даже на охоту с царем приглашали не каждого думного боярина, тем более к руке царской. Похоже, пытается оправдаться Борис за столь унизительную милость внесшему заметный, если не основной, вклад в победу над разбойным войском. Но это пустая примочка к зияющей душевной ране, и воспринята она Бельским не с удовлетворением и гордостью за столь высокую честь, а с еще большим возмущением:

«Не выйдет, дорогой свойственничек! Не поддамся! Через три дня не выезд на охоту, а твои похороны!»

На следующий день, сразу же после обеда, Бориса так скрутило, что хоть священника зови исповедовать и причащать.

Его действительно позвали, но он не понадобился: Кристофер распознал, каким зельем отравлен великий боярин и дал противоядие, которое отвело смерть от великого боярина, хотя не вдруг восстановило прежние силы.

Расстроен Бельский, но понимает, что сидеть сложа руки он не может, ибо с него, как начальника Аптекарского приказа, спросится. Не сейчас. Не до приказа начать розыск сейчас Федору Ивановичу — он не выходит из своей домашней церкви, бьет беспрестанно поклоны, моля Господа Бога сниспослать благодать на раба его, Бориса Федоровича и спасти его от преждевременной смерти. Разбирательство начнется, когда сам больной поднимется на ноги. Разбирательство и — казни. Вот Бельский и решает опередить события.

Ежедневное питье, принимаемое Годуновым, как всегда готовил Габриэль, вот с него и спрос. По приказу тайного дьяка (Бельский решил действовать через него) доставили Габриэля в пыточную, куда спустился почти следом за ним и Богдан лично чинить допрос. Он сразу же предупредил Габриэля:

— Твоя жизнь в твоих руках.

Габриэль понял все: из него выжмут те самые показания, какие нужны коварному оружничему. Вид пыточной подавлял волю к сопротивлению. Особенно угнетал вид лавок, на которых толстый слой запекшейся крови, и очаг, где пока еще на медленном огне разогревались железные прутки разной длины и толщины; косился Габриэль и на двухвостки со свинцовыми звездочками на концах, тоже в запекшейся крови, которые пока мирно висели на стене; поглядывал на дыбу, и у него холодело сердце лишь от мысли быть вздернутым на нее; а в дальнем углу сидел подьячий Сыскного приказа за столом, покрытым красной скатертью, с заостренным пером в руке, которое время от времени макал в чернильницу, словно не терпелось ему начать запись на допросном листе — Габриэль вполне понимал, что писать подьячий станет только угодное оружничему.

Подьячий голосом, полным благожелательности и даже сочувствия, советует:

— Не заставляй, доктор Габриэль, прибегать к пытке. Выкладывай без насилия все как на духу. Спасешь этим себя от мук.

— Верное слово подьячего, — подтвердил Богдан. — Только сказанная тобой правда, только признание вины, умышленной либо по оплошности, освободит тебя от пыток.

Хитрый оружничий подал ему спасительную мысль.

— Я никогда никому не делал зла. Я давал клятву Гиппократа не вредить людям, а только лечить их. Я лишь мог ошибиться, составляя лекарство. Не по злому умыслу, а по оплошности.

— Так и запиши в допросный лист, — велел Бельский подьячему. — Габриэль признал свою вину, свершенную по оплошности, а не по злому умыслу. — Потер лоб, словно успокаивая свои мысли, огладил бороду и уж после этого вопросил Габриэля: — Ты подпишешь допросный лист с твоим показанием?

— Да.

— Оплошность не карается казнью, но лишь темницей. Думаю, великий боярин, выздоровев, смилуется и вернет тебе прежнее твое положение. Если, конечно, поверит, что сотворенное тобой не имело крамольного начала. Но я не оставлю тебя без своей опеки. Помни это всегда. Твоя жизнь в твоих руках.

Не лишнее, конечно, еще раз предупредить Габриэля, чтобы держал язык за зубами, но не лучше ли было обвинить его в злом умысле и доложить о найденном крамольнике царю Федору Ивановичу, минуя Годунова? Государь так расстроен покушением на своего любимца и незаменимого советника, что согласился бы на казнь без всякого сомнения. На это, однако, Бельский не решился. Забыл уроки, которые преподавал ему дядя и наставник Малюта Скуратов, не последовал и примеру своего врага Годунова, который всегда доводил дело до конца. Уверен был Бельский, что Габриэль не проговорится, опасаясь за свою жизнь.

Зряшная вера. Позже он поймет это. С великим сожалением. Пока же мог вздохнуть с облегчением, донести царю о проделанном розыске и получить его согласие не казнить виновного за оплошность, тем более, что великий боярин поправляется. Получив такое согласие, а он твердо был уверен, что царь смилостивится, навестить и самого больного.

С ним разговор иной.

— Я провел розыск. Виновный найден. Габриэль. Он уверяет, будто без вины виноват. Ошибся. Царь Федор Иванович не велел его казнить. Но у меня есть подозрение на сговор. Кристофер, считаю, знал о составленном зелье, оттого так уверенно определил противоядие.

— Чего ради?

— Повысить свой авторитет как доктора. Но не только. Намерились навести на кого-нибудь подозрение в крамольном замысле. Хорошо, что я провел розыск по горячим следам, иначе все могло бы так запутаться, не продраться через чащобу.