Книга Адская машина - Андрей Троицкий

Встав на корточки, Стерн, вытянув шею, выглянул в окно. Движок работал где-то рядом, совсем близко.

И тут прокатился глухой тяжелый удар, будто по листу жести долбанули огромной кувалдой или молотом. Обе створки ворот сорвались с петель, взлетели вверх, будто были сделаны из картона, а не сварены из металлических листов. Описав в воздухе дугу, упали в грязь. Протаранив ворота, на полном ходу во двор въехал тягач с прицепом, груженным бетонными стеновыми панелями, установленными вертикально.

Машина встала на месте, загородив собой всю панораму. Видимо, водитель под прикрытием снайперов выбрался из кабины и добежал до укрытия, опасаясь получить пулю в спину. Стерн крякнул от досады: бензовоз и «МАЗ» с тротилом теперь были отгорожены от бытовки стеной из бетонных блоков.

План спасения развалился. Теперь пуля не достанет бензовоз. Так или иначе, из бытовки нужно выбираться. Дверь и окно под прицелом, но малый шанс прорваться сквозь снайперский огонь еще остается.

Стерн лег на пол, снова подполз к сумке, запустил в ее нутро обе руки, вытащил тротиловую шашку и кусок предохранительного шнура сантиметров сорок длиной. Эту шашку Ватутин, остановив бензовоз на одной из городских улиц, должен был подложить под цистерну, зажечь шнур и убежать подальше. Теперь взрывчатка пригодится для другого. Стерн пополз к двери, подтягивая за собой карабин.

Ватутин лежал на том же месте, глазел в потолок, будто разглядел на его закопченной поверхности священные письмена. Он был еще в сознании, перевел взгляд на Стерна и прохрипел не своим, а каким-то низким, с хрипотцой, голосом:

— Я так и не успел... Не рассказал тот анекдот... Ну, про зеленую собаку.

Грудь Ватутина жгло огнем, а сил совсем не осталось. Он хрипел и захлебывался кровью.

— Ничего, — ответил Стерн. — Потом расскажешь. Прощай.

— Прощай, — прошептал Ватутин.

Он повернул голову, плюнул кровью на пол и заплакал. Стерн дополз до двери, ведущей в тесную прихожую. И тут услышал металлический голос, доносившийся из мегафона:

— Стерн, сопротивление не имеет смысла. Сдавайся и выходи с поднятыми руками. У тебя три минуты на размышление. По истечении этого времени...

Голос был совсем близким, впечатление такое, что человек с мегафоном стоит по другую сторону порога. Видно, штурмовая группа уже подошла на максимально близкое расстояние. И теперь бойцы ждут команды «фас».

— Повторяю: по истечении этого времени...

Стерн не дослушал, — ясно, что случится по истечении трех минут. По бытовке откроют шквальный огонь из автоматического оружия. Превратят вагончик в решето. Чекисты знают его кличку и конечно же мечтают взять живым.

Наверняка за забором притаился не один снайпер. Когда Стерн неподвижно сидел за столом, освещенный яркой лампочкой, он представлял собой прекрасную мишень. Стрелки могли запросто срезать его прицельными выстрелами. Но пристрелили одного Ватутина. Видимо, это не случайность, потому что случайностей в таких делах не бывает. Где же он облажался? Когда допустил ошибку? Каким образом контрразведчики взяли его след? Стерн обернулся. Ватутин лежал на полу, повернув голову к двери, глядел на него пустыми стеклянными глазами. Из раскрытого рта вывалился язык. Парень больше не стонал и не кашлял.

Стерн выполз в тесную прихожую, заваленную коробками и сырыми тряпками, растянулся на грязном полу. Он не стал тащить за собой карабин, воспользоваться им все равно невозможно. Стерн вытащил тротиловую шашку, кусочком проволоки просунул в отверстие предохранительный фитиль, достал зажигалку и посмотрел на часы. Из отмеренных трех минут одна минута уже прошла.

Он поднес огонек зажигалки к кончику фитиля.

За дверью слышались голоса, но слов нельзя было разобрать. Стерн смотрел, как горит начинка шнура — черный порох. Медленно, пуская едкий серый дым, тлеет текстильная прокладка и наружная водонепроницаемая оболочка. Оранжевый огонек медленно, сантиметр за сантиметром, приближается к тротиловой шашке.

Пора! Толкнув дверь тыльной стороной ладони, Стерн кинул шашку. Распластавшись на полу, закрыл уши ладонями. Грохнул взрыв. Стерн вскочил на ноги, вылетел из бытовки, пробежав метров десять до другого вагончика, уже готов был свернуть за угол.

Автоматная очередь ударила Стерна по ногам ниже колен. Он машинально выбросил вперед руки, повалился грудью в грязь. Хлопки выстрелов слышались с разных сторон строительного двора. Барахтаясь в луже, Стерн засунул руку за пазуху, хотел вытащить пистолет из внутреннего кармана куртки. Пули обожгли спину ниже правой лопатки, левое бедро.

Стерн вскрикнул, но уже через несколько секунд перестал чувствовать боль.

Глава двадцать шестая

Подмосковье, Дорохово. 28 августа

Колчин вышел из электрички, щурясь от яркого солнца, дошагал до конца железнодорожной платформы. Спустился вниз и остановился перед гудящими рельсами, дожидаясь, когда пройдет встречная электричка на Москву. Покопавшись в карманах пиджака, нашел сигареты, закурил. Двинулся дальше, перешел пути, по широкой протоптанной тропинке взошел вверх на насыпь.

Отсюда дорожка спускалась в низину, к поселку железнодорожников. Дом, где жила Валентина Семеновна Бочарова, стоял первым, если идти от станции, и напоминал барак или общежитие путейских рабочих. Двухэтажное здание, сложенное из круглых бревен. Перед окнами за низким штакетником забора большой палисадник с осенними астрами и золотыми шарами.

Колчин вошел в темный подъезд, вдохнув запах сырости и плесени, которым тянуло из подвала. Поднявшись на второй этаж, остановился перед дверью, обитой облезлым, вытертым до белизны дерматином. Поправив галстук и воротник светлой сорочки, нажал кнопку звонка. Долго не открывали, наконец послышался скрип половиц. Дверь открыла пожилая среднего роста женщина в синем платье, подпоясанном каким-то шнурком. Седые волосы зачесаны на затылок и сколоты гребнем.

— Вы из военкомата?

Серыми водянистыми глазами женщина посмотрела в лицо Колчина, затем перевела взгляд на его гражданский костюм. Видимо, Бочарова ждала человека в военной форме.

— Да, из областного военкомата, — кивнул Колчин. — По поводу меня вам звонили.

— Проходите, пожалуйста.

Хозяйка пропустила гостя в прихожую, уговорила не снимать обувь, провела в большую комнату, которая выглядела пустой. Из мебели здесь стоял лишь круглый стол, черно-белый телевизор на ножках и застекленный сервант. Напротив серванта висели три книжные полки. Два окна выходили на палисадник и железнодорожные пути.

Колчин, спросив разрешения, присел к столу. Женщина села напротив него и стала теребить в руках вышитую крестиком салфетку.

— Я, собственно, много времени не отниму.

— Ничего, если даже отнимете, — ответила Бочарова. — У меня времени много. На полставки работаю лаборанткой в железнодорожном техникуме. И еще дом наш обещают сломать к зиме. Помогаю соседям с переездом. Вот и все мои дела.