Книга Мусорщик - Андрей Константинов

— Глупости, Коля… Ты что хотел? — спросила она, морщась от фривольного тона Наумова. Это, кстати, на него не похоже.

— Тебя, — так же вульгарно сказал Коля-Ваня.

И в голове у Насти вспыхнуло: тревога!.. А Наумов что-то болтал, что, мол, надо бы встретиться и старая любовь, мол, не ржавеет…

Все-таки — мертва. И безжизненна. И все! Надо бежать. Без промедления надо бежать… потому что в голосе Коли-Вани звучит приговор. И он знает.

* * *

Пробуждение Зверева тоже было тяжелым. Во рту — мерзость, в мозгу — еще хуже. Обнорского в «кабинете» не было, а в коридоре агентства звучали чьи-то шаги, голоса. Сашка посмотрел на часы: половина десятого, рабочий день уже начался. Со стоном он выбрался из кресла, бросил взгляд в криво висящее зеркало, увидел свою небритую физиономию… М-да, хорош! Журналист-расследователь.

В бытность свою опером он всегда хранил в ящике стола станок для бритья с лезвиями «Балтика» — орудие инквизиции. Но сейчас и этого добра не было. Сашка потер щетину на подбородке и решил пойти к Обнорскому: наверное, у него бритва есть.

Он не успел выйти из кабинета, как затрезвонил телефон.

— Але, — мрачно сказал Зверев в трубку.

— Привет, капитан, — раздался в ответ Настин голос.

Нужно было что-то ответить, но он совершенно не знал — что.

— Эй, капитан! Ты меня слышишь?

— Слышу. Что тебе нужно?

— Попрощаться. Всего лишь попрощаться, ЛЮБИМЫЙ, — сказала Настя с интонацией, от которой у него замирало сердце. Сказала — и засмеялась. Смех рассыпался серебряными монетками, которые никто и никогда не подберет.

— Попрощаться?

— Да, любимый, да… Жаль, что так поспешно. Я бы с удовольствием посмотрела на твою глупую мужественную мордашку, но ты сам виноват. Я уезжаю, Зверев. И навряд ли мы когда-нибудь увидимся. Прощай, капитан.

— Куда ты уезжаешь?

— Глупый вопрос, Санечка… Странный и глупый. Во-первых, я не скажу тебе — куда. Во-вторых, главное не в том — куда. Главное в том — откуда. Ты понял?

— Нет… Ты где сейчас?

— В машине, опер. Называется — «мерседес». Кусочек нормальной человеческой жизни, абсолютно несовместимый с этой страной и с этой жизнью… Если, конечно, все это можно считать жизнью. И сейчас, Шурик, я еду в «мерседесе» туда, где он не является инородным телом. Где нормальные дороги, нормальные законы, нормальные ценности… Ты понял?

— Кажется, да, — ответил Сашка. — Ты погрузила в багажничек «мерзавца» чемоданчик с баксами и бежишь.

Настя снова засмеялась. Медяки раскатились по заплеванному полу вокзального сортира… Их наверняка подберут.

— Э-э, нет, — сказала Настя, — я не бегу. Я освобождаюсь. От дураков, пьяниц, выборов народных депутатов, гаишников… от СОВКОВОС-ТИ. И сама удивляюсь: почему я не сделала этого раньше?

— Может быть, потому, что раньше на тебе убийства не было? — сказал Зверев.

— Дурак ты! Ты неудачник, Зверев. Убогий ты человек.

— Это точно, — сказал Сашка и подмигнул своему отражению в зеркале. — До твоих высот мне никогда не подняться.

— Дурак! Безусловный, абсолютный и непроходимый, как заворот кишок. Ты ведь, в принципе, и недостоин лучшей жизни, потому что — СОВОК. А это неизлечимо, Зверев. Это беда на генетическом уровне.

— Вот и объяснились, — сказал Зверев. — Ежели ты все сказала, то давай прощаться.

— Мудак! — закричала вдруг Настя. — Мудак! Что ты дела…

И — оборвала «разговор»… Зверев пожал плечами, подумал, что прощание получилось «нежным». Он положил трубку на аппарат и пошел за бритвой.

Потом он уехал в Красногвардейский район, где грохнули водителя такси, и в агентство вернулся только спустя три часа. Похмелье уже отпустило, по делу таксиста он нашел интересного свидетеля. Так что настроение было вполне ничего… О Насте он старался не думать.

В приемной Оксана искала что-то в ящике письменного стола, негромко чертыхалась сквозь зубы.

— Что потеряла, Ксюха? — весело спросил Зверев. — Никак, секретные материалы утратила?

— Какие, к черту, секретные материалы? — ответила Оксана. — У меня принтер барахлит, почистить надо… Так спирт куда-то пропал.

— Может, испарился? — осторожно спросил Сашка.

— Ага! Вместе с бутылкой?

Зверев почесал в затылке и вышел бочком из приемной. В своем «кабинете» он первым делом спрятал «маленькую» и сел за стол, собираясь с душой поработать. Но тут ввалился Соболин.

— О, — сказал Соболин, — Саша! А я тебя, понимаешь, ищу. А тебя нет. Спросил у Оксаны, а она, понимаешь, злая. Кто-то у нее литр спирта скоммунистил.

— Так уж прямо и литр? — пробормотал Сашка.

— Литр, литр, — заверил Соболин. — Чистейшего, медицинского. Классная, Саша, доложу тебе, вещь. Я знаю одного вице-адмирала, так он на спирт яге клюковку настаивает и…

— Ты чего хотел от меня? — спросил Сашка.

— Погоди! Я тебе лучше про этого контр-адмирала расскажу.

— Ты говорил: вице-адмирал.

— Был «вице», а теперь повысили…

— Ты хочешь сказать — разжаловали?

— Ах ты, черт! Ну, короче, ты меня совсем запутал, Сашка. Мозги, можно сказать, закомпостировал своими адмиралами.

— Так ты чего хотел-то, адмирал?

— А-а, да! Вспомнил… Мне одну машинку пробить надо. ДТП, понимаешь, на Выборгской трассе. Могем?

— Нет проблемы, — ответил Зверев. — На хрен тебе ДТП, Володя?

— А в ленту ставить нечего. День какой-то несчастливый: двойное убийство в Кировском районе, один пожар, ограбление валютного ломщика… И все! Так я хоть это ДТП воткну с понтом. Там чего-то мутное, менты темнят.

— Понятно, — сказал Сашка, усмехнувшись. — Действительно несчастливый день. Всего два мертвяка! Куда катимся?

— Ага, — подтвердил Соболин азартно, — совсем непрушный день. А там, на трассе-то, мутная какая-то история. Бабенка на «мерсе» то ли сама вылетела на повороте, то ли столкнули ее джипом. А гаишники чего-то темнят, но я…

— Стой! — перебил Соболина Зверев. — Что за «мерс»?

— А теперь уже сам черт не разберет: куча железа обгоревшего. Менты говорят, что скоростишка у нее под сто двадцать была. А шоссе мокрое… понимаешь, вроде был джип какой-то… И, понимаешь, на скорости сто двадцать кэмэ — в сосну! Бац! И мозги наружу — бэмс! А менты чего-то такое темнят, жмутся, но я…

— Номер! — закричал Зверев. — Номер у этого «мерса» есть?

— А как же? — оторопел Володя и протянул Сашке листок бумаги.

Зверев посмотрел в белый прямоугольник… Посмотрел и смял его в сильном кулаке. Шорох бумаги звучал как хруст сминаемого железа… Вибрировала от страшного удара сосна, роняя тысячи иголок и сухих веточек. Часть из них даже не долетела до земли, сгорев в огненном смерче взорвавшегося бензобака.