Книга Три секунды - Берге Хелльстрем

Его голос… Мариана не могла понять — то ли в нем едва сдерживаемые рыдания, то ли это глухой голос сломленного человека.

— Я знаю… что тут дело в другом… замешаны еще люди.

Он проглотил комок, потом сглотнул еще раз.

— Мне приказали разрешить одному адвокату позднее посещение. Вечером, накануне приезда Гренса. Адвокат приходил к заключенному из отделения Хоффманна, к Стефану Люгасу. Люгас участвовал в первом нападении. И это его… утром застрелили. Адвокаты… вы, может, знаете, что, если кому-то из заключенных нужна информация… часто она попадает сюда именно через адвоката.

— Вам приказали? Кто?

Оскарссон вяло улыбнулся.

— Мне приказали проследить, чтобы ни Гренс, ни любой другой полицейский и близко не подошел к Хоффманну. Я стоял там, в комнате для свиданий, смотрел на Гренса, говорил, что интересующий его заключенный находится в больнице, что его можно будет допросить дня через три-четыре.

— Кто вам приказал?

Та же бессильная улыбка.

— Мне приказали перевести Хоффманна. В отделение, откуда его доставили. Хотя тех заключенных, которым угрожают, никогда не переводят обратно.

Херманссон уже кричала:

— Кто вам приказал?!

Улыбка.

— И мне только что приказали, что, если Хоффманн потребует открыть ворота тюрьмы… я не должен его выпускать.

— Оскарссон, нам необходимо знать, кто вам…

— Я не хочу, чтобы Мартин умер.

Мариана посмотрела в глаза, которые так долго прятались от ее взгляда, на часы над столом.

Осталось семь минут.

Она повернулась, выбежала, голос директора догнал ее уже в коридоре.

— Херманссон?

Она не остановилась.

— Херманссон…

Слова отскакивали от холодных стен.

— …кто-то хочет, чтобы Хоффманн погиб.

* * *

Ноги связаны, руки связаны. Тряпка во рту. Ковер на голове.

Нитроглицерин на коже. Детонирующий шнур вокруг груди, живота, ног.

— Угол возвышения — тридцать два.

Он подтащил тяжелое тело к окну, пнул, принуждая встать и стоять там.

— Три вправо.

— Повторите.

— Взять три вправо.

Они приготовились. Диалог между стрелком и наблюдателем будет продолжаться до момента выстрела.

Ему нужно больше времени.

Хоффманн пробежал через мастерскую до склада, к второму заложнику, бледному инспектору.

— А ну кричи.

— Лента так режет…

— Кричи!

Пожилой человек был измучен, задыхался, голова свесилась набок, словно ему не хватало сил ее удерживать.

— Я не понял.

— Да кричи же!

— Что…

— Любую херню. Осталось пять минут. Вот это и кричи.

Испуганные глаза смотрели на него.

— Ну!

— Осталось пять минут.

— Громче!

— Осталось пять минут!

— Громче!

— Осталось пять минут!

Хоффманн сидел неподвижно, прислушивался, осторожные звуки за дверью.

Они услышали.

Услышали, что заложник жив, и не войдут. Пока не войдут.

Пит зашел в кабинет, к телефону, гудок, два гудка, три, четыре, пять, шесть, семь, он схватил пустую фарфоровую чашку, швырнул о стену, осколки посыпались на письменный стол, потом подставку для ручек, в ту же стену, она не ответила, ее там больше нет, она…

— Объект не виден полторы минуты.

Его плохо видно.

— Повторите.

— Объект не виден уже полторы минуты. Не могу определить местонахождение объекта и заложников.

Хоффманн выбежал из кабинета. На крыше снова зашевелились, они готовятся, выбирают позицию. Он остановился у окна, с силой потянул на себя ковер, заложник должен быть рядом, слышно, как тот стонет — пластиковая лента врезалась в раны на лодыжках.

— Объект снова в поле зрения.

Он стоял там, ждал, пора, прекратите, черт вас возьми.

— Прекратить. Прекратить подготовку к штурму.

Медленно выдохнуть. Пит подождал, потом снова побежал в кабинет к телефону, еще раз набрал номер, гудки, он не в состоянии сосчитать их, проклятые гудки, проклятые, проклятые гудки, проклятые…

Гудки прервались.

Кто-то снял трубку, но молчал.

Машина. Машина едет. Тот, кто взял трубку, сидит в машине, машина едет. Чуть тише, как будто сидят на заднем сиденье (он почти уверен) — голоса двух мальчишек.

— Ты сделала то, о чем мы договаривались?

Расслышать было трудно, но Хоффманн был уверен — это Софья.

— Да.

Он положил трубку.

Да.

Ему хотелось засмеяться, запрыгать, но вместо этого он набрал следующий номер.

— Центральный пост.

— Соедини с руководителем полицейской операции.

— С руководителем полицейской операции?

— Сию минуту!

— Ты вообще кто?

— Кто у тебя на одном из мониторов. Наверное, на том, который черный.

Щелчок, несколько секунд тишины, потом — голос. Пит уже слышал этот голос — голос того, кто принимает решения. Звонок Пита перевели дальше, на колокольню.

— Я убью их через три минуты.

— Чего ты хочешь?

— Я убью их через три минуты.

— Еще раз… чего ты хочешь?

— Убить их.

* * *

Три минуты.

Две минуты пятьдесят секунд.

Две минуты сорок секунд.

Эверт Гренс стоял на колокольне, чувствуя себя невообразимо одиноким. Через какие-то мгновения ему придется решить, будет человек жить или умрет. Его ответственность. А Гренс больше не был уверен, что ему достанет мужества принять решение о чьей-то смерти — и потом с этим жить.

Ветер утих. Во всяком случае, лоб и щеки больше не чувствовали его.

— Свен!

— Что?

— Я хочу еще раз послушать. Кто он. На что способен.

— Тут больше ничего нет.

— Читай!

Свен Сундквист держал в руках личное дело. Времени хватало только на несколько строчек.

— Грубое антисоциальное расстройство личности. Неспособность считаться с чувствами других. В ходе неоднократных обследований отмечена крайняя импульсивность, агрессивность, склонность к риску без учета безопасности, своей или окружающих. Неспособность испытывать чувство вины. — Свен посмотрел на шефа, но не получил ни ответа, ни даже взгляда в ответ. — При нападении на полицейского в Сёдермальме, на газоне в центре города, он…