Книга Опасное хобби - Фридрих Незнанский

— Костя, ты, конечно, не знаешь… Анекдот есть такой… — Наконец Турецкий успокоился и стал рассказывать, время от времени взвизгивая, когда было невмоготу. — Юная учительница ведет урок. Предлагает своим оболтусам пятиклассникам загадывать ей загадки. Встает Петя и говорит: это слово вкусное и сладкое, его в рот берут — и всего из трех букв. Умная и современная учительница машинально выпаливает то слово, которое, естественно, знает. Класс валится на пол от хохота. Она в недоумении, а Петя говорит укоризненно: вообще-то чай, но ход ваших мыслей мне нравится.

— Ну негодяи, — покачал головой Меркулов и улыбнулся, — ничего им нельзя сказать, на каждую букву по анекдоту. У вас есть хоть что-нибудь святое?

— Есть, Костя. — Турецкий уже успокоился. — Служба наша проклятая. И отчизна дорогая…

— Ну, хлопцы, коли так заговорили, значит, пора по домам. Давайте-ка будем расходиться. А с утра пораньше встретимся, обсудим на свежую голову, а заодно получим заключения экспертизы и дактилокарты из первого спецотдела МВД. Утро, как говорится, мудреней.

— Так-то оно, может, и так, — заметил Грязнов, спускаясь с Турецким по лестнице к выходу, — но, по мне, лучше бы рискнуть сегодня.

— А чего ж молчал? — удивился Саша.

— Да ведь они уже все для себя без нас решили, ты разве не понял? А у Кости нашего это был просто всплеск, рецидив, тоска по молодости. Ты ведь небось заметил: они стали охотнее принимать и брать на себя ответственность за уже проделанную, даже самую рисковую работу, чем дать на нее разрешение. А это признак старости, Санек, как ни жаль об этом говорить.

— Все может быть. Не исключено, что ты в чем-то прав. Но мне тут видится несколько иное. Знаешь что? Они ведь просто за нас с тобой боятся. Помимо других проблем. Мы действительно другой раз так и прем на рожон. А с возрастом просто обостряется боязнь потерять близкого человека. Вот в чем, мне кажется, дело. Разве не так?

— Ладно, психолог. Ты на какой поедешь-то?

— Да в принципе думаю, что можно и на своей. После сегодняшней встряски вряд ли Баю до меня.

Если бы только знал Турецкий, как он был не прав, как сильно он ошибался…

39

Виталий Александрович Бай был разъярен и растерян одновременно. Он не мог простить себе, что его — битого, опытного, немолодого уже, седого волчару — обвел вокруг пальца какой-то жалкий старик.

Даже то, что назвал хитрый следователь — а то, что он назвал, далеко не все, и он даже несколько раз ошибся в названиях, — говорило, что секреты Константиниди абсолютно не исчерпаны. И вероятно, большая их часть не известна никому. Разве что этой молодящейся стерве. Вот кого надо было брать на крючок. Но как? Спасли ее, значит, а теперь будут усиленно охранять. Само собой.

Но ведь известно: у семи нянек дитя без глаза. Андрюше ее поручать нельзя. Да и могут не допустить его для «беседы». К тому же он и сам, кажется, влипает. И по идее следовало бы Андрея теперь хорошо отблагодарить и убрать подальше, на юг куда-нибудь. До лучших времен. Черт дернул дурака с этой проклятой свечой связываться… да ведь он же, Бай, сам о том и попросил: надо было, чтоб Андрюша залез в автомобильные кишки. А Турецкий— вот где главный враг! — видать, не упустил своего. Ишь, как благодарил-то: золотые руки. Надо думать, что Андрюшины приставочки он не обнаружил: Андрюша ведь большой умелец по технической части, можно сказать, истинный самородок. И то, что цены нет Андрюшиным рукам, тоже хорошо знал Бай, крайне редко и в исключительных обстоятельствах использовавший уникальные способности своего подручного.

Прошлое Андрея Беленького Бай представлял ровно настолько, чтобы доверять ему и быть уверенным в его молчанье. Две судимости, побег, пластическая операция лица и вытравленная татуировка… Операция стоила Баю больших денег, ибо знали о ней трое: сам Андрюша, естественно, хирург, производивший операцию в закрытой для посторонних клинике, и, разумеется, сам Бай, предложивший сию операцию. Нет, еще один человек знал — Макар. Такую воровскую кличку носил Мкртыч Карапетян, он же Давитян, он же Погосов… неизвестно, сколько у этого крупного лагерного авторитета было паспортов и фамилий.

Макар, вышедший на свободу после четвертой отсидки, последние пять лет «парился» с Андреем Беленьким в Красноярской колонии строгого режима. И, прежде чем окончательно покинуть привычные таежные края, сумел организовать побег Андрею, которому оставалась еще пятерка.

Его в свое время и «уступил» Баю Гурам Ованесов с требованием, чтобы Беленький не «светился». А потом и вовсе успокоился: «новый» Андрюша, после предложенной Баем пластической операции, никому не был известен. За исключением одной несущественной детали — отпечатков пальцев. Но Андрюша всегда «работал» в перчатках. Однако же вот и он прокололся: совершенно зря вернул следователю его идиотскую свечу. И сообразил-то об этом Виталий Александрович, лишь когда увидел грязные Андрюшины пальцы и то, как Турецкий вроде бы машинально, но на самом деле очень аккуратно положил свечу в карман куртки. Прямо хоть отнимай!

Вот тогда и возникло первое и, прямо надо сказать, острое подозрение, что, кажется, не такой простачок этот следователь, каким хотел казаться. А он-то поверил, что в Генеральной прокуратуре могут работать придурковатые «важняки»!

И очень надеялся сегодня Виталий Александрович на встречу с ним: пощупать хотел — чем дышит, что знает и о чем только догадывается. А он, видишь ли, вместо себя посадил специалиста, и довольно хорошего, в чем быстро убедился Бай. Этот Кругликов пробовал «наколоть» Виталия Александровича, причем делал это поначалу так тонко, что Бай Не сразу и сообразил. А когда понял наконец, уверовал, что следствие вступило с ним в определенную игру и ухо надо держать востро. Это был, конечно, удачный ход: сослаться на срочное дело и перенести продолжение разговора на завтра. За ночь, если постараться, можно многое успеть сделать.

Морщась от одышки, Бай рухнул на заднее сиденье своего сияющего синим тком «рено» и, открыв крышку минибара, одновременно и холодильника, вытащил бутылку ледяного боржоми. Зацепив пробку толстым золотым перстнем, надетым ьа средний палец левой руки, сорвал крышку и надолго припал к горлышку

Это был его Особый шик: не страшно, что кольцо поцарапается! Зато некоторых дам очень даже впечатляло. Это его Андрей научил, который открывалкой вообще не пользовался, нужды не было при его поистине железных пальцах.

— Бегом домой, — сипло сказал Артуру и взялся за вторую бутылку Боржоми Бай пил только из «стекла». Все эти полуторалитровые пластмассовые бутылки его не устраивали — либо плохая подделка, либо розлив каких-нибудь Лукошкиных. Нет, настоящий грузинский, газированный боржоми должен быть обязательно ледяным и крепко в нос шибать…

— Какая, однако, хреновина в голову лезет! — злясь на самого себя, пробормотал Бай.

— Слушаю? — тут же отозвался Артур, молодой парень, которого Андрей частенько брал «напрокат» у Макара. Вот и эту, последнюю неделю Артур крутился в доме у Бая — на случай непредвиденной нужды.