Книга Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе - Кормак Маккарти

Внутри бурлила охваченная неясным возбуждением толпа. Словно это сооружение из необструганных досок было воздвигнуто в самой низкой точке окружающих равнин и людей притягивало туда силой гравитации. Между грубыми столами, держа перед собой шляпу, ковылял старик в тирольском костюме, маленькая девочка в платьице крутила ручку шарманки, а на сбитой из досок сцене, обозначенной целым рядом потрескивавших свечей, с которых уже натекли лужицы жира, кружился в замысловатом танце медведь в кринолине.

Мужчина пробрался к бару, где несколько человек в рубашках с кожаными передниками качали из бочек пиво или наливали виски. За их спинами трудились мальчишки — приносили ящики с бутылками и подавали из моечной на задворках подносы с дымящимися стаканы. Барная стойка была обита цинком, он положил на неё локти, подбросил перед собой серебряную монету и прихлопнул её.

Говорите, или пребудете,[247]сказал бармен.

Виски.

Виски, есть такое дело. Бармен поставил стакан, вынул пробку из бутылки, налил с полчетверти пинты и забрал монету.

Мужчина стоял, глядя на виски. Потом снял шляпу, положил её на стойку, взял стакан, не торопясь выпил. Поставил пустой стакан, вытер рот, повернулся к стойке спиной и опёрся на неё локтями.

Сквозь висевший слоями в желтоватом свете дым на него смотрел судья.

В круглой шляпе с узкими полями он сидел за столом, и его окружали самые разные люди — пастух и погонщик, гуртовщик, фрахтовщик, рудокоп и охотник, солдат и торговец, жулик, бродяга, пьяница, вор. Тысячу лет он вращался среди этой нищеты, среди отребья земного и среди промотавшихся наследников восточных династий, и в этом разношёрстном сборище он был и с ними, и не с ними, словно человек совершенно другого сорта, и казалось, за все эти годы он изменился очень мало или не изменился совсем.

Мужчина отвёл глаза от этого взгляда и стоял, глядя на зажатый кулаками пустой стакан. Подняв голову, он увидел, что на него смотрит бармен. Поднял указательный палец, и тот принёс виски.

Расплатившись, он взял стакан и стал пить. Вдоль задней стенки бара шло зеркало, но в нём отражался лишь дым и какие-то неясные тени. Стонала и скрипела шарманка, на дощатом помосте, высунув язык, неуклюже поворачивался медведь.

Когда мужчина снова бросил взгляд на судью, тот уже стоял и с кем-то разговаривал. Через толпу, потряхивая монетами в шляпе, пробирался хозяин шоу. Из задней двери выпархивали кричаще разодетые шлюхи, он смотрел на них, смотрел на медведя, а когда опять повернулся, чтобы найти глазами судью, тот исчез. Шоумен, похоже, что-то не поделил со стоявшими у стола. К ним присоединился ещё один. Шоумен махнул шляпой. Один из стоявших указал на бар. Тот замотал головой. Они что-то говорили, но их голоса тонули в общем гаме. На помосте вовсю отплясывал медведь, девочка крутила ручку шарманки, и при взгляде на тень от этого действа, отбрасываемую на стену светом свечей, напрашивался вопрос — возможно ли нечто подобное в мире дневного света? Когда он снова посмотрел на шоумена, тот уже нахлобучил шляпу и стоял, уперев руки в бока. Один из стоявших вытащил из-за пояса длинноствольный кавалерийский револьвер, повернулся и навёл его на сцену.

Кто-то нырнул на пол, кто-то потянулся за своим оружием. Владелец медведя стоял, как подавальщик винтовок в тире. Грянул выстрел, и вслед за прокатившимся эхом все звуки в комнате смолкли. Пуля угодила медведю куда-то в центр туловища. Медведь негромко застонал, заплясал быстрее, и в наступившей тишине было слышно, как шлёпают по доскам его громадные лапы. Между задних лап текла кровь. Маленькая девочка с лямками шарманки на плечах замерла, и ручка шарманки застыла в верхнем положении. Человек с револьвером выстрелил ещё раз, револьвер с грохотом подскочил, повис чёрный пороховой дым, медведь снова застонал и закачался, как пьяный. Он держался лапами за грудь, из пасти показалась тонкая струйка кровавой пены; он закричал, как ребёнок, сделал, приплясывая, несколько последних шагов и рухнул на помост.

Кто-то уже схватил стрелявшего за руку, и револьвер закачался высоко в воздухе. Ошеломлённый владелец медведя стоял, вцепившись в поля своей старосветской шляпы.

Пристрелил-таки этого чёртова медведя, произнёс бармен.

Девочка высвободилась из лямок шарманки — та с шипением грохнулась на пол, — подбежала к медведю, встала на колени, обхватила большую мохнатую голову и, всхлипывая, стала её баюкать. Большинство людей в помещении уже повскакали и стояли в этом жёлтом дымном пространстве, держась за оружие на поясах. Шлюхи целым выводком шарахнулись назад, а какая-то женщина забралась на помост, прошла мимо медведя и простёрла перед собой руки.

Всё улажено, заявила она. Со всем уже разобрались.

Ты считаешь, со всем уже разобрались, сынок?

Он повернулся. У барной стойки стоял судья и смотрел на него сверху вниз. Судья улыбнулся и снял шляпу. Большой бледный купол черепа блистал в свете ламп, как громадное светящееся яйцо.

Последние из верных сих. Последние из верных сих. Кроме нас с тобой, все теперь, можно сказать, покойники. Верно?

Он старался смотреть мимо. Огромная туша заслоняла его от всего мира. Было слышно, как та самая женщина объявляет, что в соседнем зале начинаются танцы.

«И поколения, что в мир придут, проклятью шутку принца предадут»,[248]произнёс судья. Он чуть повернулся. Уйма времени, успеем потанцевать.

Я танцам учиться не собираюсь.

Судья улыбнулся.

Тиролец и ещё кто-то склонились над медведем. Девочка плакала, платьице спереди потемнело от крови. Судья перегнулся через стойку, схватил бутылку и большим пальцем вышиб пробку. Та, взвизгнув, как пуля, улетела в темноту над лампами. Он ливанул в глотку добрый глоток и откинулся на стойку. Ты же сюда потанцевать пришёл.

Мне пора идти.

Судья как будто расстроился. Идти?

Он кивнул. Потянулся к шляпе на стойке, взялся за неё, но не поднял и не двинулся с места.

Кто откажется стать танцором, если сможет? сказал судья. Танцы — это так здорово.

Женщина стояла на коленях и одной рукой обнимала девочку. Потрескивали свечи, и мёртвый медведь лежал большой горой меха в своём кринолине, будто некий монстр, убитый при совершении противоестественного акта. Судья налил виски в пустой стакан рядом со шляпой и подтолкнул его по стойке.

Пей, сказал он. Пей. «В сию ночь душу твою могут взять у тебя».[249]

Он посмотрел на стакан. Судья улыбнулся и отсалютовал ему бутылкой. Он взял стакан и выпил.