Книга Ученик ученика - Владимир Корн

А когда Жюстин после окончания церемонии назвал меня бароном, я вздрогнул.

Сама церемония происходила не очень гладко, с некоторыми заминками, которые даже мне были заметны. Как мне уже потом по секрету поведал Горднер, последнее присвоение титула в герцогстве происходило полтора века назад, так что некоторые детали ритуала успели основательно подзабыться.

Когда официальная часть закончилась, первым меня поздравил Жюстин. Сделал он это несколько своеобразно.

– Артуа, – обратился он ко мне, все еще не верившему в уже произошедшее событие, – если вы позволите, я оставлю клинкерт на память о нашем совместном путешествии. Взамен хочу предложить клинок, смею надеяться, не хуже качеством, чем ваш прежний.

С этими словами он принял из рук одного из присутствующих на церемонии людей шпагу и вручил ее мне. Я с полупоклоном принял ее, вынул из ножен и отсалютовал. Салют был похож на нечто среднее между тем, что я уже видел здесь и что подсмотрел в одном из фильмов. Получилось вполне браво. Правда, когда я вынимал шпагу, произошел небольшой конфуз, потому что извлечение клинка из ножен я задолбил на уровне рефлекса. Как только одна рука оказалась на эфесе, а другая обхватила ножны, он и сработал, заставляя мозг выдать команду. В итоге клинок обнажился так быстро, как будто ценой тому была моя жизнь. Слава богу, никто не шарахнулся в сторону, а в глазах некоторых я даже прочел понимание.

Так, теперь придется себя контролировать. Но в любом случае получилось значительно лучше, чем если бы я не смог обнажить шпагу одним движением.

Он и сейчас был со мной, мой новый клинок. Я долго любовался им перед сном, перед тем как задуть свечу, затем уложил его рядом с собой на постель. Утром, сразу же, как только проснулся и вспомнил о событиях вчерашнего дня, первым делом извлек шпагу из ножен.

Какая же она красивая! Клинок темного цвета с едва различимым отливом с узким неглубоким долом. Если в мире неодушевленных вещей есть совершенство, то оно заключено в моей шпаге. Если же приглядеться к клинку повнимательнее, то можно рассмотреть на лезвии сложный узор из переплетенных волокон. Сложный эфес с чашкой и перекладиной гарды и двумя дугами, прикрывающими кисть. И большой драгоценный камень на торце эфеса.

В очередной раз полюбовавшись шпагой, я одернул себя: «Артур, ты уже взрослый мужчина, тридцать лет не за горами, а ведешь себя, как сопливый мальчишка».

Естественно, такие мысли помогли, и я вставил шпагу в ножны, чтобы через пару мгновений снова вынуть ее все для той же цели.

Горднер, присутствующий на церемонии посвящения меня в дворянство, позже сказал:

– Когда-то у меня была такая же. И я до сих пор жалею о том, что ее не стало. Толейская сталь – этим все сказано.

Ночь накануне посвящения далась мне нелегко. И не потому, что я сожалел по поводу того, что отказался от денег. Ну не верилось мне, и все тут. Да и что, в конце концов, такого героического я совершил? Конечно же сейчас можно только гадать, что произошло бы в том случае, если я поступил бы по-другому, просто посадив Жюстина на своего коня. Кстати, отдавая приказ, Горднер именно это и имел в виду. Нам повезло, что конь под Жюстином рухнул в ручей, и в покрытом с ног до головы грязью человеке трудно было признать наследника престола. А кронты приняли за принца Корнелиуса, внешне похожего на принца, и именно его головой торжествующе размахивал один из них. Жюстин не раз вспоминал всякие детские шалости, связанные с их сходством. Повзрослев, друзья тоже не раз пользовались этим обстоятельством, но уже в других целях. А что, со мной тоже был один случай, когда в небольшом городке, в котором я очутился впервые, ко мне подошел незнакомый человек и сказал, что деньги сможет вернуть только послезавтра, назвав при этом чужим именем. Потом познакомили меня с тем, за кого приняли. Мы смотрели друг на друга и не видели ничего общего.

После завершения церемонии посвящения в дворянство я присутствовал на торжественном обеде, устроенном, правда, не в мою честь. Самого герцога, по понятной причине, за столом не было.

Обед проходил в одной из зал дворца, и присутствовало на нем никак не меньше пятидесяти человек. Все уместились за одним столом, и, хотя место мне определили почти в самом его конце, это был переход на новый уровень, потому что на приеме находилась не челядь хозяина, а цвет дворянства Эйсен-Гермсайдра.

Во главе стола сидел Жюстин. И должен признаться, что, несмотря на молодость, выглядел он, как человек на своем месте.

Один тост был поднят и в мою честь. Устремленные на меня взгляды в основном выражали одобрение, но кое-кто глядел на меня косо. Понятно, на чьей стороне были эти люди.

Обед затянулся, грозя плавно перетечь в ужин, но уходить с него раньше хозяина не принято, да и незачем. Никакой чопорности, все вели себя как давно знавшие друг друга люди, которым есть о чем поговорить. И мне было уютно за этим столом. А может быть, в этом мне помогли несколько бокалов вина, на вкус далеко не самого худшего из тех, что я когда-либо пробовал.

Мне даже не потребовалось особого знания этикета, да и не сложился он еще таким, каким будет через века. Все было обычно, разве что не слышно было чавканья и сытых отрыжек, все-таки уже не Средневековье.

От Жюстина я получил кошель в счет возмещения моих расходов. Он смотрелся не так внушительно, как тот, на столе герцога. Но там находилось ровно пятьдесят золотых монет, тех, что были в обращении на территории герцогства. В Империи их принимали без вопросов, меняя золото на золото, причем по хорошему курсу. Что и неудивительно, поскольку эти были немного больше в размере. Кроме того, монеты имели форму многогранника. Из любопытства я посчитал количество углов, и их оказалось двадцать два. Не знаю, имело ли это какой-нибудь скрытый смысл, но выглядели они очень красиво.

На реверсе монеты изображен сам Дрюмон, и его нетрудно признать по характерному хищному профилю. А вот на аверсе были отчеканены два животных, чем-то похожих на дельфинов. Кстати, на гербе Эйсен-Гермсайдра ничего подобного не было, и сам он был похож на соседний с ним имперский…

Сердце пело от радости. Все, теперь я могу возвращаться. И если после того, как Горднер вытащил меня из узилища, мне неудобно было даже заговаривать на эту тему, то сейчас совсем другая ситуация. Сейчас мы с ним на равных. При желании я даже могу скрестить с ним шпагу. Конечно, в том случае, если пожелаю быть проткнутым раз шестнадцать-семнадцать за пару-тройку секунд.

Теперь я подданный Эйсен-Гермсайдра, а не какой-нибудь оборванец непонятного всем происхождения, каким был еще пару дней назад. И не просто подданный, а титулованный дворянин, барон. Подданство мне пришлось принять, потому что титулы иностранным гражданам не давались. И я легко пошел на это, расставаясь с прежним гражданством, которого в этом мире и не существовало.

Что я вообще знаю о дворянстве? Пусть даже не о местном, существующем на этой планете, название которой звучало как Геремейнс? Так, разрозненные сведения. Это одно из высших сословий наряду с духовенством. Есть сюзерен и его вассалы, которым он раздавал земли на прокорм, требуя взамен поддерживать его во всех военных начинаниях. Дворяне обладали какими-то привилегиями, находились на гражданской и военной службе и бесконечно дрались на дуэлях, по поводу и без такового.