Книга Стриптиз перед смертью - Анна Малышева

– Ах, прости! – Она издевательски сложила на груди руки, поклонилась ему, низко, так что ее лицо закрыли свесившиеся волосы. – Ты соскучился!

– Что ты болтаешь? – Он явно разозлился. – Я вижу, что без денег я тебе не нужен. Так всегда было! Пока у меня дела шли хорошо, ты была всем довольна. А теперь…

– А что теперь? Ты кто такой? Где ты был? В Дамаске? У папы с мамой? И ни слова весь год?.. – Лена усмехнулась, раздавила в пепельнице окурок, присела за стол напротив Арифа. – Объясни мне, неужели ты не мог мне все рассказать?

Он отшатнулся. Лена посоветовала ему не пугаться. Ариф возразил:

– Я не путаюсь, я просто тебя не понял…

– Не понял? Серьезно? – Она выдержала паузу. – Ну, например, мне хотелось бы узнать, как понимать твое поведение?

– Ты о чем?

– Да не бойся ты так. – Она видела, как он напряжен, как вздрагивает от каждого слова. – Ничего страшного я тебе не скажу. Мне просто думается, что все твое поведение за последний год говорит о том, что ты хочешь развода.

– Я никогда не хотел развода!

– Зато я теперь хочу.

Он помолчал, потом спросил:

– Ты кого-то себе нашла?

– Не в этом дело.

– А я думаю, нашла. Наверное, зря времени не теряла.

– Ну и думай. Мне наплевать, что ты обо мне думаешь. Все русские бабы – шлюхи, да? Как Танька? Их надо трахать, делать им ребят, потом бросать, пусть они дохнут?

– Я ничего не понимаю, и при чем тут Танька? Какая Танька?

Она напомнила ему о той девушке из общаги. Ариф заявил, что в таком тоне говорить не будет. Она, в свою очередь, припомнила его матерщину в последние недели их совместной жизни. Когда он приходил с рынка и материл ее за бедный обед. Наконец он разозлился и почти крикнул ей в лицо, что да, Таньку он трахал! Она была его первой русской бабой! И лучше бы последней! А после посоветовал жене заткнуться.

– Да какое ты имеешь право затыкать мне рот? – Она снова закурила, нервно помахала рукой, разгоняя дым, чтобы видеть его лицо. Пригнулась и зашипела:

– Являешься после года молчания и думаешь читать мне морали? Не получится, милый. Если ты не думал о разводе, то я об этом часто думала. И теперь я с тобой развожусь.

– С ума ты сошла?

– А что? Я, например, не знаю, что там у тебя было. И знать не хочу. Я тебе только одно скажу – повезло тебе с первой женщиной на русской земле! Ох, Танька! Кобыла белобрысая! Не только мне жизнь испортила! Чего ты отворачиваешься?! Вот тебе правда! Ты же так любишь правду! Так вот она тебе, жри!

Она едва переводила дух, а он молчал, уничтоженный или разозленный до предела – трудно было понять. Чайник на плите сходил с ума. Лена встала, сняла его, налила в чашки заварки, долила кипятку.

– Сахар?

– Значит, ты меня так презираешь? – спросил он вместо ответа.

Она ничего не сказала, бросила ему в чашку два куска сахара, со стуком поставила перед ним сухари в плетенке:

– Отъедайся.

– Почему? – Он смотрел, как дымится чай, глаза у него были большие, сухие, странно расширенные. – Почему ты мне все это наговорила? Почему ты так на меня злишься? Не понимаю. Теперь все могло бы начаться заново. Я стану хорошо зарабатывать. Я смогу тебя содержать, у мальчика все будет. Весь этот год я думал о вас. Если я не умер, то только потому, что у меня вы были. То есть я думал, что были.

– Все ты врешь. Где это ты будешь хорошо зарабатывать? С чего ты взял?

Он ответил, что Мухамед обещал работу.

– А взамен что?

– Ты о чем?

– Взамен. – Лена понизила голос до шепота. – Взамен – небольшой компромисс?

Ариф не ответил, взялся за чаи и вдруг чуть не поперхнулся, поставил чашку на стол.

– Ты что говоришь?!

– Что слышишь.

– Нет, ты что сказала?

– Ты мне надоел.

– Нет, кто тебе это напел?! Что ты болтаешь? – Казалось, он страшно испуган. Ариф всматривался в ее глаза, будто надеялся там прочесть ответ на все мучившие его подозрения. Потом тихо спросил:

– Это все штучки Фатихи?

– Какие штучки?

– Что тебе рассказала эта сумасшедшая?

– А почему она сумасшедшая?

Он забормотал, что сестра с детства была такая… сумасшедшая, потому и замуж не вышла. Честное слово! Что она там наговорила? Он сдавленно засмеялся – и Лена с отвращением посмотрела на его темные пересохшие губы – и сказал, что все понял. Это все штучки его сестры. Ее никто не воспринимает всерьез. Она могла такого наговорить. Она даже лечилась.

– Если ты, мудак несчастный, еще что-нибудь мне скажешь о Фатихе, я тебе этот вонючий чай выплесну в морду.

Он онемел. Таких слов он никогда от жены не слышал. Лена и сама поняла, что разошлась. Чтобы не сказать еще чего-нибудь похуже, она встала, отошла к окну, открыла створку, подышала утренним свежим воздухом. Небо сегодня было чистое, земля после дождя парила, на асфальте ворковали голуби.

– Послушай, – сказала она уже тише и куда спокойней. – Я тебе сейчас все в двух словах объясню. Ты не удивляйся. Я с ума не сошла. Просто, как бы тебе сказать? Ты говоришь мне сейчас все то же самое, что говорил и раньше. Я вижу вокруг себя то же самое, и друзья твои все те же, и делают они то же. Но для меня все это вдруг стало другим. Понимаешь? Ничего страшного в этом, кажется, нет. Но я не могу в этом участвовать. Это как будто тебя заставили играть в какую-то незнакомую игру. Правил ты не знаешь. Игра кажется тебе глупой и скучной. Потом ты вдруг узнаешь, в чем дело и на что играют. Люди вокруг тебя совсем не изменились. Но ты уже другой. Вот поэтому я и хочу развода. Собственно, нам с тобой вообще незачем говорить.

– Ты с ума сошла.

– Не больше, чем Фатиха.

Теперь она повернулась к нему лицом и увидела то, что и ожидала увидеть, – в его глазах был страх. И подумала, что сегодня же ее тут не будет. Наверное, Мухамед не станет ее удерживать.

– Ты мне одно только скажи, честно, ладно? – попросила она.

Ариф не ответил.

– Да мне все равно, в конце концов… – фыркнула она. – Я просто хотела узнать, почему она считала тебя любимым братом?

Он пил чай, делая вид, что ничего не слышит.

– Наверное, потому, что она все-таки была немного сумасшедшая, – ответила себе Лена. – Как и я. Как и все женщины, наверное. Ладно, пей свой чай. Я пойду собирать вещи.

За этим занятием ее и застал Мухамед. Он ворвался в комнату, когда она уже застегивала «молнию» на сумке. Она подняла голову, улыбнулась, сказала, что как раз хотела с ним попрощаться. Не хочется входить в ту комнату, у Мухамеда гости. Он подошел к ней вплотную, спросил: неужели она уйдет сейчас?!