Книга Последний защитник - Эндрю Тэйлор

в понедельник днем, когда я уходила. Не знаю, что там. Полагаю, это то, что вы искали, но не уверена. Видишь ли, Феррус не мог сказать мне, где он его нашел. Он ведь немой, как ты знаешь.

Элизабет облизала губы:

– А эта находка… она здесь?

– Сейчас принесу.

– Подожди. Где господин Хэксби?

– Все в порядке. Он наверху, работает. Служанка вышла. Нас никто не потревожит.

Кэт поднялась и прошла в спальню, закрыв за собой дверь, чтобы избавиться от любопытного взгляда Элизабет. Сверток был там, куда она его положила, в шкафу с летним пологом и занавесками. Она достала его.

На другой стороне улицы часы собора Святого Павла пробили три четверти седьмого. Она и не заметила, что уже так поздно. Надо как можно скорее отделаться от Элизабет и ее проклятого свертка. Встреча с Марвудом назначена в семь. Он придет, и придет вовремя. Кэтрин нисколько в этом не сомневалась. Она уже заплатила мальчику привратника, чтобы он оставил открытой калитку в сад.

Она вернулась в гостиную, где Элизабет нетерпеливо барабанила пальцами по столу. Кэт положила сверток перед ней на стол.

Элизабет потрогала его. Уголки губ опустились.

– Это все?

– Это все, что дал мне Феррус.

Элизабет взвесила сверток на руке. На нем все еще оставалась грязь, и она нахмурилась, увидев темные пятна у себя на пальцах. Теперь, получив сверток, дочь Ричарда Кромвеля, казалось, не спешила его вскрыть. Она осмотрела швы и медленно проговорила:

– Не сомневаюсь, что это шила моя бабушка. Она всегда делала больше стежков, чем требовалось, когда что-то чинила. Знаешь, она… она очень любила шить.

– Прости, но я спешу. Не могла бы ты забрать его и открыть позже?

– Но я должна вскрыть его прямо сейчас. Немедленно.

– Тогда я помогу тебе разрезать швы.

Элизабет бросила на нее взгляд: глаза широко раскрыты и затуманены. Она положила сверток на стол и пододвинула его к Кэт:

– Вряд ли это золото, да? Золото было бы тяжелее.

Кэтрин вынула из кармана нож и стала разрезать швы. Она действовала уверенно, зная, что Элизабет смотрит на нее, и слыша ее дыхание, учащенное и отрывистое. Однако, когда с последним швом было покончено, сверток не развернулся. После стольких лет жированная парусина не желала отпускать то, что хранила.

– Дай мне! – попросила Элизабет и протянула руку.

Она развернула сверток, сдирая парусину. Под ней оказалась другая упаковка, из толстой бумаги, которую дочь Кромвеля порвала жадными пальцами. Показался слой толстого черного сукна. Элизабет развернула его.

– О! – воскликнула она, и ее губы сложились в идеальную букву «о».

Элизабет достала шкатулку, обитую темно-зеленой кожей, с золотым замочком, закругленными углами и куполообразной крышкой. В центре крышки был маленький щит, видимо из чистого золота, которое не потускнело. Девушка подула на него, и проступил рисунок.

– Не узнаю герб, – тихо сказала она самой себе. – Пять кружков… и сверху один большой. Посмотрим, что внутри.

У Элизабет дрожали пальцы, как у господина Хэксби, когда она открывала замочек. Кэт невольно наклонилась, желая рассмотреть, что спрятано в шкатулке. Сначала Элизабет извлекла сложенный лист бумаги, который нетерпеливо отбросила в сторону. А потом…

– Жемчуг, – выдохнула она. – И какой…

Элизабет взяла в руки ожерелье. Оно свисало блестящим каскадом. Жемчужины были крупные, каждая не меньше половины дюйма в диаметре, абсолютно одинаковые и идеально подогнанные друг к другу.

– О! – снова воскликнула Элизабет. – Только взгляни, Кэтти! Игра действительно стоила свеч. Однажды моя тетушка Фоконберг показала мне нитку жемчуга, которая, по ее словам, оценивалась в двадцать тысяч фунтов. А тот жемчуг не был и вполовину так же хорош.

– А что за бумага?

Элизабет опустила ожерелье в шкатулку. Развернула листок.

– Это бабушкин почерк. «Подарок госпоже Кромвель, супруге лорд-протектора Англии, от великого герцога Тосканского; апрель тысяча шестьсот пятьдесят пятого года». Ну вот, все и прояснилось. Это бабушкино украшение, ее личная вещь. Ожерелье принадлежит ей, и больше никому.

Кэт не была уверена, что король и его министры согласились бы с подобным заявлением. Она протянула руку и, помимо своей воли, дотронулась до одной из жемчужин. Она была холодная и какая-то одинокая.

– Нет, прошу, не трогай! – Элизабет забрала шкатулку и закрыла крышку. – Я от всего сердца благодарю тебя за то, что ты сделала. – Она улыбнулась, уже без всякой теплоты. – Но я не должна злоупотреблять твоим временем. – Ее лицо изменилось. – Сама не знаю, зачем я это говорю, но как ты думаешь, не может там, в Кокпите, быть что-нибудь еще?

Кэт нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… быть может, этот человек, как его?

– Феррус? – В Кэт закипал гнев.

– Да, Феррус. Вдруг он отдал тебе это ожерелье, но оставил себе что-то другое. Кто знает? Думаешь, этому парню вообще можно доверять? А если он…

– Нет! – отрезала Кэт. – Нет! Прекрати выдумывать! И вообще, с меня хватит.

– Но, любовь моя… – На лестнице послышались тяжелые шаги. – Это господин Хэксби?

– Нет. Кто-то идет вверх, а не вниз.

Шаги стихли на лестничной площадке. Посетитель остановился, не стал подниматься выше, в чертежное бюро. Дверь в гостиную распахнулась.

Дородная фигура Роджера Даррела заполнила дверной проем. Он смотрел на них во все глаза:

– Так-так. К вашим услугам, леди.

Он медленно прошел в комнату, оглядываясь по сторонам. Ножны его шпаги зацепились за ножку кресла. Запах пива и табака смешался с ароматом духов Элизабет.

– Ну и дела… Разве это не благословение Божие? – протянул Даррел. – Да будет восхвален Господь во всей славе Его. Я убил двух птичек одним большим камнем. – Он поднял глаза к небу. – Хотя, по правде говоря, мне нужна только одна.

Этим вечером я отправился на встречу один. Я подумывал, не взять ли Сэма: он мог бы стоять на карауле, да и вообще на него можно положиться в трудной ситуации. Но увечье делало его заметным и мешало быстро передвигаться. И потом, эта история не имела к Сэму никакого отношения. Она касалась только меня и Кэт. После того что случилось утром с Хлорис, я не хотел подвергать опасности еще одного невинного человека.

Мейден-лейн находился совсем рядом. Я вышел из Савоя через боковые ворота. Без оружия, прихватив только тяжелую трость. После утренних событий с меня было достаточно кровопролития.

Шел дождь, небеса безжалостно извергали невидимую влагу. Может, погода охладит пыл бунтовщиков? У таверны «Черный бык» я перешел на другую сторону Стрэнда и зашагал по переулку Халф-Мун. Через несколько ярдов переулок превратился в Бедфорд-стрит. Мейден-лейн брал свое начало здесь, с правой стороны, и шел на восток. Переулок был тупиковым,