Книга Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

текла однообразно. Мы усердно писали своим друзьям и родным письма, но ответов не получали и за старое время. Все жили ожиданием предстоящего движения вперед, к границам Афганистана. С Мервом генерал Скобелев через агентов попробовал завязать сношения, но определенного пока ничего не выяснилось, кроме полного крушения в Мерве английского влияния. С пограничными персидскими ханствами у нас установились весьма хорошие отношения: туда вернулись все освобожденные из текинского рабства мирные жители, захваченные в разное время в плен при текинских набегах; все же персидское население почувствовало теперь впервые полную безопасность и возможность сбыта за хорошие деньги своих сельских продуктов в русский экспедиционный отряд. Кроме того, номинально признавшие власть шаха Персии пограничные ханы, бывшие доселе жестокими деспотами у себя в своих владениях и беззастенчиво грабившие собственное население, притихли и по отношению к шаху, и к нам, и к подчиненному им населению старались быть корректными.

Так прошел незаметно февраль старого стиля. Весна была в полном расцвете, и начинались уже жаркие дни. Трудно передать всю прелесть оазисов с их садами в цвету; даже самая суровая песчаная пустыня в этот период года становится неузнаваемой: вся поверхность песков, особенно впадины, покрывается редкой нежной зеленью, состоящей из отдельных былинок, и среди них в разных местах прихотливыми группами раскидывается множество тюльпанов всевозможных оттенков и цветов: от бледно-палевого до ярко-желтого, красного, как пурпур, и до темно-лилового. Несомненно, что причудливый рисунок персидского ковра является только слабым подражанием вида пустыни в раннюю весну. Множество насекомых, птичек и мелких грызунов оживляют в это время мертвую пустыню. Но все это очарование исчезает с быстрым наступление жаров: высыхает трава, и цветы обращаются скоро в ковыль, а зеленая поросль сохраняется долго лишь на дне в балках или впадинах, где удерживается в подпочве вода.

Мы все мечтали о скорейшем начале движения до наступления жаров, так как предстояло пройти огромный участок степи и пустыни. С огорчением видели, что лучшее время для движения теряется на стоянке. Все время экспедиции я вел свой дневник и теперь, приводя его в порядок за все прошлое время, мечтал заносить новые, еще более интересные сведения о неизвестных нам странах со всеми предстоящими событиями…

Вдруг однажды раздался от ставки генерала Скобелева сигнал «вызов всех начальников частей». Мы все, поспешно надевая холодное оружие, поторопились к ставке. Оттуда вышел генерал Скобелев с заплаканными глазами и громко объявил о только что полученной им срочной депеше из Петербурга, сюда доставленной казачьей конной почтой, в которой значилось следующее: «Государь император убит злоумышленниками 1Ш марта 1881 г. На престол вступил император Александр III. Повелено экспедиционному отряду никаких самостоятельных операций в дальнейшем продвижении вперед не предпринимать. Ждать указаний из Петербурга. Подписал военный министр гр[аф] Милютин».

Известие это потрясло нас всех. Немедленно был собран весь отряд, и священник отслужил панихиду. Генерал Скобелев в тот же день выехал в тыл, ближе к голове полевого телеграфа, для непосредственного сношения с Петербургом и Тифлисом.

С этого дня мы все почувствовали особую тоску по своим родным. Ясно было, что никакого движения вперед и никаких завоевательных планов осуществляться не будут. Ждали теперь лишь распоряжений, останемся ли мы здесь постоянным гарнизоном или же нас оттянут на Кавказ, в свои коренные воинские крупные части.

Во второй половине марта месяца 1881 года выяснилось, что наша стальная батарея походным порядком должна следовать в порт Узун-Ада, отсюда переправится морем в порт Петровск, а далее походным же порядком вернется в свою бригаду. В город Владикавказ.

Теперь мы все ожили и стали запасаться разными изделиями текинцев, работа женщин которых славилась давно по всей Средней Азии. После штурма крепости Геок-Тепе можно было приобрести по очень дешевой цене великолепные текинские ковры. Впоследствии сами текинцы охотно продавали свои кустарные изделия. В общем, я теперь денег не берег и купил подарки для своей Мамы, сестер, отца и братьев и кое-кому из друзей. Гораздо сложнее было их перевезти. Но так как батарея наша шла походным порядком, то и этот вопрос разрешился благоприятно.

Мы выступили из оазиса Атека в конце марта и без особых мер охраны шли большими переходами, имея всюду и зеленый подножный корм, а во встречных кочевьях покупая ячмень для лошадей. Отношение населения установились сдержанно дружеские.

В Асхабаде мы пробыли некоторое время. Генерал Скобелев избрал этот пункт как центр управления краем и приказал здесь разбить и трассировать улицы будущего города, что и было выполнено 2й саперной кавказской ротой (капитана Васильева). С получением распоряжения ускорить отправку нашей батареи на Кавказ, генерал Скобелев трогательно с нами простился: перед фронтом батареи после напутственного молебна он в своей речи отметил всю самоотверженную и тяжелую работу батареи в подготовительный период экспедиции и активную, выдающуюся во всех отношениях боевую работу нашей батареи, которую он еще раз назвал «самой близкой его сердцу воинской частью». Горячо поблагодарив каждого в отдельности офицера за службу, он по-отечески поблагодарил и весь состав батареи, пожелав всем благополучного прибыть домой. Всем представленным, но еще не получившим георгиевские кресты артиллеристам генерал Скобелев навесил эти награды собственноручно при громе музыки и отдачи кавалерам уставной чести. Всем офицерам (а в том числе и мне) за весь поход обещано было по три боевых награды, представление которых уже было сосредоточено в штабе экспедиционного отряда; ждали только некоторых запоздавших частей, чтобы всю переписку со специальным курьером отправить в Петербург.

Мы с легким сердцем покидали кибиточный и палаточный город Асхабад, унося сознание добросовестно выполненного нами военного долга. Дневку сделали только в поселке Кизил-Арват, до которого доходила уже голова земляных работ строящейся Закаспийской железной дороги под руководством генерала Анненкова. Здесь мы еще пили хорошую родниковую воду. Но при дальнейшем следовании вдоль полотна железной дороги мы на станциях пользовались водой из деревянных цистерн на больших платформах, на которых воду подвозили специальные рабочие поезда из Кизил-Арвата. В общем, и пустынный участок пути до порта Узун-Ада мы прошли благополучно. Здесь была выстроена деревянная на сваях дамба и головным причалом для судов, и мы после суточного отдыха благополучно погрузились на пароход. В небольшом порту Узун-Ада бурлила жизнь.

Но меня лично уже ничто не занимало теперь. Мои мысли уносили меня далеко вперед. Уцелев в только что пережитом тяжком походе, где огромный процент моих товарищей-офицеров потерял жизнь или здоровье, я решил, что служить дальше в рядах армии с пользой можно лишь с получением более широкого и высшего образования. Из головы у меня не выходил бледный