Книга Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти

или что подразумевается под организатором заговора?

ЛИГОТТИ: В книге ясно сказано, что мы все, сознательные человеческие существа, являемся заговорщиками. Мы устраиваем заговор против самих себя с помощью лжи, нас убеждающей, что быть живыми – желательное условие, что, по сути, жизнь хороша, и нет причин, по которым мы должны очень долго или усердно думать о воспроизводстве себе подобных, что страдания и смерть, которые ждут наших детей, – такой, в сущности, пустяк. Конечно, мало кто верит в существование такого заговора. Большинство придерживается здорового образа мыслей и не подвергает сомнению благость жизни, поэтому одобряет как уместность, так и похвальность того, чтобы быть плодовитым видом, несмотря на тот факт, что мы знаем, что влечет за собой жизнь. В жизни могут быть неоспоримые недостатки, но они существенно перевешиваются ее удовольствиями. Спросите кого угодно не из числа больных душ – они подпишутся под каждым словом в защиту жизни; и даже если больной человек столь же сострадателен и добр, сколь и большинство людей, его все равно осудят за позорные заблуждения в выводах о ценности жизни. Кто-то может удивиться, мол, раз ты так болен, чего же просто себя не убьешь? Не спорю, наиболее сломленные или самые импульсивные поступят именно так – обычно их на подобный шаг толкает патологический фактор, а не рациональное суждение о том, что жизнь слишком скверная штука и длить плохое не стоит. Больные души практикуют самообман так же часто, как и все остальные. Как еще они могли бы писать книги?

«IL SAGGIATORE»: В таких ваших произведениях, как «Шут-марионетка» и «Заговор против человеческой расы», вы много пишете о марионетках. Хотелось бы вас спросить, можете ли вы объяснить нашим читателям, что интересует и настораживает вас в экзистенциальном состоянии искусственных человечков, и что именно они символизируют в вашем мировоззрении?

ЛИГОТТИ: В «Заговоре против человеческой расы» я объясняю то, что считаю тревожащей природой марионеток, более подробно, чем смогу объяснить здесь. Попробую ответить кратко: куклы часто вызывают в нас особое чувство, ощущение, которое мы часто испытываем наиболее интенсивно в ночных кошмарах – чувство того, что за кулисами этой жизни есть нечто пагубное. Что именно – невозможно сказать уверенно и последовательно объяснить. Это то, чего не должно быть – но тем не менее это существует. По отношению к куклам важен не сам объект, а возможность того, что он может быть не тем, чем кажется. Что касается человеческих существ, то философы и другие вдумчивые люди размышляли о том, применима ли та же возможность к нам. Действительно ли мы такие, какими кажемся самим себе? Но никто так и не пришел к удовлетворительному ответу, имеются одни лишь предположения.

В фантастической литературе и фильмах ужасов обычно дается мистический ответ: у марионеток на самом деле есть своя жизнь, у нас – своя… или, по крайней мере, кажется, что дела так обстоят. Но иногда, когда мы смотрим на свое отражение в зеркале, мы можем задаться вопросом, кто или что смотрит на нас в ответ. Конечно, это абсурдное чувство так быстро проходит… а как иначе? Вот лишь некоторые из вопросов, которые я поднимаю в «Заговоре». Я думаю, их стоит задать по отношению к нам самим и к литературе ужасов – полагаю, все это имеет более тесную связь, чем нам хотелось бы думать.

«IL SAGGIATORE»: Чтобы дать нашим читателям некий якорь, способствующий приближению к вашим идеям и творчеству, расскажите, что роднит вас с Лавкрафтом и Чораном?

ЛИГОТТИ: Что касается моего сходства с Лавкрафтом как с писателем ужасов, я бы повторил и расширил утверждение из «Заговора против человеческой расы»: «Где-то за кулисами жизни есть нечто пагубное, что превращает наш мир в кошмар». Оно существует как вне нас, так и внутри нас. В таких историях, как «Зов Ктулху», это пагубное явление пребывает извне – в виде чудовищ, о которых мы никогда не подозревали. В то же время эти чудовища глубоко связаны с нами и должны быть изгнаны из нашего сознания, если мы хотим жить, не сходя с ума. Что до Чорана… я чувствую себя менее уверенно в определении качеств, общих для наших работ. Помимо того, что Чоран – закоренелый пессимист, что для любого писателя является палкой о двух концах, он известен тем, что развлекает своих читателей прекрасной прозой и едким остроумием. Именно эти качества я пытался развить в своих собственных работах. Я сделал это, потому что мне это нравится – и потому что существуют законы, которым должен подчиняться каждый, кто хотел бы, чтобы его слова были прочитаны другими. Один из этих законов заключается в том, что если вы стремитесь создавать литературные произведения, недвусмысленно объявляющие жизнь кошмаром по своей сути, вы должны в то же время прилагать все усилия, чтобы развлечь читателя. Если вы проигнорируете это правило хорошего тона, публика и критики спишут вас со счетов как потакающего своим слабостям поставщика уныния, не приносящего никакой пользы. Да и даже если вы это правило соблюдаете, найдутся люди, которые все равно признают вас именно таким – бумагомарателем, занудой, бахвалящимся глупцом, посредственностью и т. д. Но помните – их осуждение субъективно и несправедливо. Вы не должны считать себя полным неудачником, покуда подчиняетесь правилу – каким бы суровым то ни было.

«IL SAGGIATORE»: При упоминании Лавкрафта сразу на ум идет его творческое кредо – «не обращай внимания на то, что остальные люди игнорируют или предпочитают игнорировать, если хочешь сохранить здравомыслие». В вашем случае, если бы вам нужно было указать на одну вещь, которую вы знаете и о которой большинство других людей не подозревают, что бы вы назвали?

ЛИГОТТИ: Я не могу сказать, что знаю обо всем, что таится в сознании у других. Честно говоря, я не думаю, что знаю что-то такое, что могло бы свести других с ума. Что я точно знаю, так это то, что большинство людей держат свои страхи при себе. Мир отнюдь не поощряет нас громко заявлять о худших вещах, о которых мы думали или чувствовали. Общество предпочитает, чтобы мы держали рот на замке по этому вопросу. В нем ведь есть специально обученные люди, которым платят за то, чтобы они выслушивали то, что гложет нас изнутри, так? А если они и их лекарства не могут заставить нас молчать о том, что нас беспокоит или даже сводит с ума, тогда есть заведения, в которых можно поместить таких вот непоправимо заблудших овечек. Это