Книга Незападная история науки: Открытия, о которых мы не знали - Джеймс Поскетт

class="a">{639}.

На тот момент научные познания Зохари не так уж сильно отличались от отцовских. Все изменилось после его учебы в США в начале 1950-х гг. С 1952 по 1956 г. Зохари учился в докторантуре Калифорнийского университета в Беркли, специализируясь на генетике. Он целыми днями изучал хромосомы растений под микроскопом, окрашивая их и сравнивая рисунки полос. Здесь он овладел многими методами современной генетики, которые впоследствии очень ему пригодились, и подружился с американским генетиком Джеком Харланом, своим будущим соавтором, который впоследствии перешел на работу в Министерство сельского хозяйства США. Молодые ученые решили узнать, «где, когда и при каких обстоятельствах произошло раннее одомашнивание злаковых культур». Но Зохари быстро понял, что, если он действительно хочет получить ответы на эти вопросы, ему нужно вернуться в регион Плодородного полумесяца. Поэтому после защиты диссертации Зохари в 1956 г. вернулся в Израиль и устроился работать на кафедру генетики Еврейского университета{640}.

Подход Зохари к изучению истории земледелия имел много общего с работой Мексиканской сельскохозяйственной программы. Первым делом ему требовалось собрать образцы разных диких растений, особенно тех, которые, по его мнению, могли быть родственными основным культурам, таким как пшеница и ячмень. Сделать это было не так просто, как кажется, – ведь регион Плодородного полумесяца простирался далеко за пределы Израиля. Зохари пришлось попросить о помощи Харлана, а также обратиться к ботаникам из Великобритании, Ирана и Советского Союза с просьбой прислать образцы из местных банков семян. Большую помощь оказал крупный региональный банк семян, недавно созданный при поддержке Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН в городе Измир на западе Турции. Собрав обширную коллекцию, Зохари приступил к сравнению различных разновидностей дикорастущих растений. В конце 1950-х гг. он сосредоточился на так называемом хромосомном анализе – методе, которому он научился в Калифорнийском университете. Он состоял в окрашивании и сравнении под микроскопом хромосом. Но благодаря тому, что технологии не стояли на месте, в 1970-е гг. Зохари смог проанализировать фактические последовательности ДНК, извлеченные непосредственно из растений, которые он хотел сравнить. Все это позволило ему точно рассчитать «генетические расстояния» между различными растениями и определить, какие из них были дальними родственниками, а какие близкими. «Эти новые молекулярные методы только начинают вносить свой вклад в решение проблемы происхождения культурных растений», – отмечал Зохари{641}.

Почти три десятилетия Зохари напряженно работал. Наконец он опубликовал результаты своих исследований в книге под названием «Одомашнивание растений в Старом Свете» (1988), написанной в соавторстве с немецким археологом и палеоботаником Марией Хопф. Зохари подтвердил, что основные сельскохозяйственные культуры, такие как пшеница и ячмень, были впервые одомашнены на древнем Ближнем Востоке около 10 000 лет назад. Что особенно важно, он сумел идентифицировать диких предков многих современных сельскохозяйственных культур, продемонстрировав их «генетическое родство». Это не только было значимым интеллектуальным достижением, но и имело важное практическое значение. «[Установление] прямых диких предков культурных злаков… открывает возможность использования их генетического материала для дальнейшего улучшения этих культур», – отметил коллега Зохари из Еврейского университета в Иерусалиме. Эта, казалось бы, простая идея принесла щедрые плоды. Скрещивая существующие сорта пшеницы и ячменя с их же дикими предками, ученые смогли значительно повысить урожайность. Зохари хорошо понимал значение своих исследований и принимал участие в выведении улучшенных сортов не только пшеницы и ячменя, но и многих овощей и фруктов. Все эти усилия были частью масштабной израильской программы по достижению самодостаточности в производстве продовольствия, что стало особенно актуальным на фоне резкого роста населения, вызванного прибытием в страну сотен тысяч еврейских иммигрантов, начиная с конца 1940-х гг.{642}

Во второй половине ХХ в. ученые стали рассматривать Ближний Восток как «перекресток» человеческой истории. О чем бы ни шла речь – о миграции различных этнических групп или зарождении земледелия, – считалось, что именно на землях вокруг Палестины происходили некоторые из важнейших исторических событий последних 10 000 лет. В этом разделе мы увидели, как израильские ученые использовали новейшие достижения современной генетики. Как и в других странах, развитие современной генетики в Израиле было тесно связано с процессом государственного строительства. Научный интерес к еврейской генетике был вызван опасениями по поводу неограниченной иммиграции, тогда как исследования происхождения сельскохозяйственных культур были частью масштабной программы по увеличению производства продуктов питания{643}.

Израильские ученые, многие из которых были беженцами из нацистской Германии или пережили холокост, также сыграли важную роль в борьбе с антисемитизмом в науке. Элизабет Гольдшмидт, основательница Израильского генетического общества, много сделала для преодоления сохранившегося влияния евгеники в послевоенной популяционной генетике. В то же время другие израильские ученые считали, что современная генетика может помочь проследить этническое происхождение различных еврейских общин. Этот несколько противоречивый подход к генетике человека был характерен не только для Израиля, но и для многих стран в послевоенный период. В Турции генетики пытались на основе изучения образцов крови обособить «турок» от «арабов», а в Иране использовали тот же метод, чтобы проследить происхождение зороастрийской популяции. Аналогичные исследования велись и в Азии и Америке. Официально научное сообщество отвергло понятие расы как значимой биологической категории, но политический спрос на мощное чувство национальной идентичности часто брал верх над этой научной реальностью – как на Ближнем Востоке, так и в других частях мира. Мы до сих пор живем с наследием этого неразрешенного противоречия между генетикой, расами и национализмом{644}.

V. Заключение

26 июня 2000 г. президент Билл Клинтон провел в Восточной комнате Белого дома пресс-конференцию, в которой по видеосвязи приняли участие послы Германии, Франции и Японии в США, а также британский премьер-министр Тони Блэр. «Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать завершение первого в истории исследования генома человека, – торжественно объявил президент представителям мировых СМИ. – Более 1000 исследователей из шести стран идентифицировали почти все 3 млрд букв нашего удивительного генетического кода». Проект «Геном человека» был начат за 10 лет до этого и обошелся в $3 млрд, но к лету 2000 г. ученые наконец-то завершили черновое секвенирование всего человеческого генома. Предполагалось, что карта генома человека поможет ученым лучше понять причины болезней, а также персонализировать медицину вплоть до индивидуального уровня – например, выявляя у людей повышенный риск развития тех или иных заболеваний вследствие генетических факторов еще до того, как у них появятся симптомы. Несмотря на то, что проект возглавлялся США, это были поистине международные усилия, в которых участвовали генетики из Великобритании, Франции, Германии, Японии и Китая. Команды из разных стран секвенировали отдельные участки генома (например, конкретные хромосомы), после чего их результаты были объединены для получения полной генетической последовательности{645}.

Для многих, включая Клинтона, проект «Геном человека» символизировал собой окончание холодной войны. Проект стартовал как раз в то время, когда начал рушиться Советский Союз, и в нем принимали участие даже исследователи из Китая, который после смерти Мао Цзэдуна встал на путь либерализации экономики и установил дипломатические отношения с США. Проект «Геном человека», заявил Клинтон, «будет направлен на улучшение жизни для всех граждан мира». Эту точку зрения разделял и Блэр: по его словам, «глобальное сообщество… в настоящем [проекте] работает, преодолевая все национальные границы, чтобы защитить наши общие ценности и поставить это замечательное научное достижение на службу всему человечеству»{646}.

Как мы увидели в этой главе, развитие современной генетики находилось под сильным влиянием политики холодной войны, а также процесса государственного строительства в этот период. Неудивительно, что так велик был соблазн представить проект «Геном человека» как переходный момент, когда на смену противостоянию холодной войны пришла новая эра глобализации. Определенно, именно так воспринимали его Билл Клинтон и Тони Блэр, которых, пожалуй, больше других можно назвать политическими лидерами волны глобализации, последовавшей за распадом СССР. Идея, что «с точки зрения генетики все люди идентичны на 99,9 % независимо от расы», оказалась чрезвычайно привлекательной для тех, кто пропагандировал представление о «едином человечестве». Проект «Геном человека» рассматривался как путь к общему будущему –