Книга Покушение в Варшаве - Ольга Игоревна Елисеева

которую ваш двор ведет в Турции с явной целью захватить Константинополь. Я называл Наварин[95] катастрофой не для турок, а для англичан, хотя мы и победили османский флот». Дарья Христофоровна все еще оставалась достаточно русской, чтобы про себя, не вслух, но с явной обидой отметить: «Победили мы!»

«Но если Польша в нынешних обстоятельствах, – заявлял Георг, – выпадет из рук России, – то мое несчастное королевство просто не удержит ответственности за столь огромные территории. От Тегерана до Стамбула и Варшавы все станут взирать на Лондон с надеждой и требовать помощи. Денег. А их нет. Военных корпусов. А их не хватает».

Очень доходчиво. Кажется, король понимал ситуацию яснее его министров.

«Я хочу только одного, – взывал он, – ваша страна должна контролировать земли, за которые взяла ответственность. Иначе все равновесие сил в Европе рухнет как карточный домик. Герцог Веллингтон, человек военный, и видит только военную сторону проблемы. Для него важно любой ценой одержать победу. Не скажу, что мне это не льстит. Однако в нынешних обстоятельствах слишком много проглотить и значит проиграть».

Княгиня не могла не удивиться. Как? Этот беспутный прожигатель жизни, которому всегда и на все было наплевать, который тянул деньги на любовниц с парламента и шел от скандала к скандалу с гордо поднятой головой, как иные идут от победы к победе, вдруг проявил осторожность и благоразумие, столь несвойственные британскому кабинету в последнее время? «Еще раз говорю вам, – просил король, – контролируйте то, что удерживаете. Иначе оно грузом упадет на чужую шею и может перешибить хребет даже самой богатой и могущественной империи мира».

Это он о себе. Во многом справедливо. Но не стоит откровенно бахвалиться в письме к чужой подданной. Что же на выходе? Веллингтон играет против нас давно и решил втолкнуть в общий котел еще и Польшу. Или воспользоваться кризисом, если таковой представится. А представится он на коронации, как Долли и предупреждала брата после разговора с Меттернихом.

* * *

Москва

У кого еще англичанин может просить помощи, если не у соотечественника?

Рассказать все Жоржу, чтобы он потом написал донесение папаше? Так уронить свой кабинет лицом в грязь полковник не мог. Да и способны ли русские с их примитивной вертикальной системой, упирающейся в царскую задницу, понять иную, более изощренную форму правления?

Поэтому Александер визитировал свою старую приятельницу леди Дисборо, вернее дом княгини Урусовой. В ранний час пожилая дама гуляла по саду, а вот англичанка сидела в полукруглой комнате, выходившей на цветущие кусты жасмина, и шила по канве в ожидании чая. Она приняла гостя, обещав, что хозяйка вот-вот придет на веранду.

– Какие красивые тут дома, – сказала она Джеймсу. – И виды совсем сельские. Вон там крестьяне обкашивают лужок. Не странно ли, что Москва зовется «второй столицей»?

– Первой, – машинально поправил полковник. – Они покинули ее, чтобы жить по-европейски, но только здесь чувствуют себя дома.

– О! – вздохнула леди Дисборо. – Им еще так много учиться! Но минутами мне кажется, что я с наслаждением осталась бы сидеть на этой веранде до конца своих дней. Если бы это только была Англия! – спохватилась она.

– Дорогая, – полковник спешил уладить дело, пока никого нет рядом. – Я умоляю вас об услуге. Вы можете написать нашему послу в Петербурге сэру Хейтсбери?

– Да, конечно, – кивнула та, еще не понимая, в чем, собственно, состоит услуга.

Александер встал перед госпожой посланницей на колени.

– И попросить отозвать вашего брата из Москвы. Немедленно.

Собеседница всполошилась.

– А в чем дело? Чем вам не угодил мой дорогой брат? Нет, безусловно, Хейтсбери исполнит мою просьбу. Я так помогала ему, когда его супруга болела. Все посольские приемы были на мне. Я дружна с императорской четой, меня ценят. Но я хотела бы знать…

Полковник взял ее руку, ту, что с иголкой, и горячо поцеловал.

– Умоляю, не спрашивайте. Просто доверьтесь. Я не могу рассказать, не имею права. Но ваш брат, по неопытности, конечно, а не со зла, делает вещи, которых не следовало бы делать…

На лице леди Дисборо застыло непонимание

– Вам нравится этот сельский пейзаж? – вздохнул Александер. – Настоящая пастораль, не правда ли? Хотите, чтобы он украсился живописно разбросанными трупами?

Бедняжка испугалась.

– Нашими? Англичанам что-то угрожает? Я подозревала, что Москва – слишком дикий для проживания иностранцев город.

– Нет, – покачал головой полковник. – Успокойтесь. Нам ничто не грозит. Но, – он покусал губы, – ваш брат делает нечто такое, после чего всякое пребывание здесь британских подданных встанет под вопрос. Если русское правительство окажется осведомлено… Вплоть до разрыва дипломатических отношений.

Дама прижала пальцы ко лбу.

– Из-за этой глупой фрейлины?

«Да при чем тут фрейлина?» – чуть не сорвался Джеймс. Но взял себя в руки.

– Сделаете? Я буду вашим вечным должником. Рабом до скончания века.

Леди Дисборо глянула в темные глаза полковника и медленно, как бы через силу кивнула.

– Вы не шутите, – проговорила она. – Дела настолько плохи?

Он молчал.

– Тогда надо торопиться, – дама отложила канву. – Но письмо отсюда потащится медленно. Пока-то он подумает, пока ответит…

– Не беспокойтесь. У меня есть курьеры, – отозвался Джеймс. – Вернее, я могу ими воспользоваться. Они покрывают расстояние за полтора дня.

– Но так ездят только…

– Жандармы? – усмехнулся Александер. – Оставьте свои догадки при себе. Просто напишите письмо.

– Что за игру вы затеяли? – Леди Дисборо встала и удалилась к себе. Полковник знал, что через несколько минут она спустится с конвертом в руках.

* * *

Варшава

Княгиня Ливен настолько привыкла чувствовать себя в безопасности, что встала с дивана и, несмотря на собственные предупреждения Апраксиной быть поосторожнее, вышла из покоев, направляясь к Бенкендорфу. Письмо она держала в руке. Несколько комнат по анфиладе до лестницы и там в полубельведер, который занимал Александр Христофорович.

Как вдруг на площадке между двумя пролетами перед ней возникло человек пять крепких с виду парней в красных с золотом лакейских кафтанах. Они держались локоть к локтю и преграждали даме дорогу, точно и не обязаны были отступить-поклониться столь знатной особе. Один из них, самый крайний справа, держал в руках деревянную трость с костяным набалдашником и постукивал ею по ладони.

«Вот будет номер, если меня отдуют палкой!» – подумала Долли. В ней проснулся веселый азарт, который она не чувствовала лет десять.

– Поиграем в догонялки! – княгиня подобрала юбки, сбросила с ног туфли. Слава богу, без лент! И понеслась сломя голову обратно. Лакеи за ней. Тот, с тростью, впереди всех.

«Долли! Долли!» – подбадривала себя женщина. Она свернула в чужую анфиладу, попутно хлопнув преследователям в нос дверью. «Диванчик вам под ноги!»

Перескакивая через пуфы и тяжело дыша, храбрая дама вбежала, сама не разбирая дороги и распугивая камер-фрау, прямо в покои августейшей четы. Дверь, дверь, дверь. Ой, что-то очень не туда!

Гардеробная. Государь стоял у зеркала. Явление запыхавшейся, красной от бега и всклокоченной княгини застало его врасплох. Он был в одной белой рубашке и чулках. Лакей подвязывал ему галстук.

Сначала Никс оказался очень смущен. Потом не менее разгневан.

– Как вы осмелились?

Не в силах произнести ни слова, Дарья Христофоровна сунула ему листок. Здесь бы ей и упасть, как гонцу после Марафонской битвы. Но за княгиней в те же двери вломились преследователи, а уже на их