Книга Тайный любовник - Патриция Гэфни

В одно отвратительное мартовское утро, когда на улице шел снег с дождем, Коннор сидел в кабинете, уставясь в окно и пытаясь внушить себе, что жизнь и красота еще вернутся в пустынный сад роз. Неожиданно в дверь бесцеремонно постучали, и в кабинет ворвался Джек. Коннор навещал его в Уикерли, но сам он пришел к ним в первый раз после того, как съехал. Еще не встав с кресла, чтобы приветствовать его, Коннор учуял запах перегара и, пораженный, воскликнул:

– Да ты пьян! Будь я проклят, Джек, если ты не напился!

– Ничуть не бывало. Хотел было выпить, да не стал. Даже не пригубил.

– Так я тебе и поверил. Лучше сядь, пока не свалился. Как ты сюда попал?

– Пешком, конечно, как же еще? – Он рухнул в кресло, развалился в нем, выставив костлявые колени и безвольно свесив руки с подлокотников. – Я пришел, чтобы сообщить тебе, что уезжаю.

Коннор почувствовал еще больший холод в душе.

– Не будь ослом, – бросил он резко. – Ты не можешь уехать, ты болен. Зачем тебе уезжать? Да и где ты возьмешь деньги?

– Я надеялся, ты мне поможешь, подкинешь чего-нибудь, как я тебе помог в Эксетере, когда ты собрался венчаться с Софи. Много мне не нужно, и я верну тебе долг, как только устроюсь на работу. – Он хрипло засмеялся, но потом его смех перешел в кашель. – Ну, это, конечно, вранье, правда? Ничего я тебе не верну, и ты это отлично знаешь. Потому что даже не собираюсь искать работу.

– В чем дело, Джек? Что случилось?

Джек опять плохо выглядел, он стал худым и серым, а кашлял так, что Коннор не мог этого слышать.

Он откинул голову на спинку кресла и проговорил:

– Я ни на что не годен, Кон, в этом все дело.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

– Я благодарен тебе и Софи за то, что вы взяли меня к себе, ну и все такое прочее. Передай ей мою благодарность. И попрощайся за меня, ладно? Мне трудно это сделать самому.

– Джек…

– Не спорь со мной, Кон. Пожалуйста.

– Куда ты отправишься?

– Куда глаза глядят.

– Но… почему? Можешь ты мне по-человечески объяснить, почему это делаешь?

Джек снова резко, неприятно засмеялся.

– Посмотри на меня. Разве у тебя нет глаз? На кого я стал похож, а? Погляди на меня, кого я тебе напоминаю?

У Коннора язык не повернулся сказать правду. Изможденное, страшно худое лицо Джека напоминало их отца перед кончиной, но Коннор не отдавал себе в этом отчета, не подскажи ему Джек. Даже под страхом смерти он не признался бы в этом.

– Вот так-то, – мрачно протянул Джек. Он с усилием встал и оглядел кабинет. – Что у тебя есть выпить? Найдется капля спиртного для усталого гостя?

– Тебе не стоит пить.

– Какая теперь, к черту, разница, пить или не пить?

– Я скажу Марис, чтобы приготовила чай и…

– К черту чай! – рассердился Джек и поплелся к двери.

– Джек, погоди! – Коннор схватил его за рукав. – Позволь, я буду заботиться о тебе. Не уезжай вот так, сгоряча. Джек стоял, опустив голову и не глядя на него.

– Я сказал Сидони, что не люблю ее, – признался он тихо, – что никогда не любил, а хотел только воспользоваться ею. Она заплакала, Кон. Я думал, у меня сердце разорвется.

– Зачем ты ей так сказал?

– Чтобы она забыла меня. Когда я уеду, ей легче будет выйти замуж за Холиока. – Его голос понизился до шепота. – Два дня назад, вечером, она пришла ко мне. Мы легли в постель, но я ничего не смог. Потому что я теперь больше не мужчина.

– Джек…

– Не говори ничего, слышишь? Ни слова.

Они стояли, не глядя друг на друга; рука Коннора легко лежала на руке брата. Он чувствовал, как подступает то страшное одиночество, та черная зияющая пустота, которую он испытывал всякий раз, когда терял кого-нибудь.

– Не покидай меня, – пробормотал он чуть слышно. – О, Джек, зачем ты бросаешь меня?

Джек едва ощутимо дрожал.

– Если любишь меня, Кон, не проси, чтобы я остался.

– Я люблю тебя. И прошу: останься.

– Но я не могу.

– Пожалуйста, Джек.

Они оба плакали скупыми мужскими слезами, не в силах взглянуть друг на друга. Наконец Джек прерывисто вздохнул и отошел от Коннора.

– Пойди скажи миссис Болтон, пусть приготовит большую чашку этого чертова чая, да покрепче, ладно? Такого, чтоб и мертвого привел в чувство. А я еще не мертвый. А потом я, может, лягу на тот диван в гостиной, Кон. Я еще не отвык от него, мы с ним, похоже, сроднились, к тому же мне нужно поспать минуту-другую.

Ужасающая тьма отступила, рассеялась. Коннор испытал такое облегчение, что даже слегка закружилась голова. Братья были сдержанны на проявление чувств, но сейчас Коннор не смог удержаться и быстро и грубовато обнял Джека. Он ощутил под руками всю худобу брата, и радости у него поубавилось.

– Я мигом вернусь. Ты же промок, дурень, садись к огню и отдыхай. Я вернусь через пару минут.

Джек скорчил комичную физиономию и махнул ему: иди. Коннор вышел из кабинета с таким чувством облегчения, будто только что едва избежал катастрофы.

Миссис Болтон не было в ее привычных владениях на кухне, не было ее и ни в одной из комнат цокольного этажа; наконец он нашел ее в мансарде, где она разбиралась в сундуках с льняным бельем, готовясь к ежегодной весенней процедуре его проветривания. Он попросил приготовить чай и пошел сказать Марис, чтобы подготовила старую комнату Джека, потому что его брат снова будет жить у них. Наконец он вернулся, несколько позже, чем обещал.

Настолько позже, что Джек успел написать записку, которую оставил на его столе.

"Не ищи меня, Кон. Я как старая собака, которая прячется, чтобы умереть в одиночку. Я должен был уйти, и, думаю, в глубине души ты это понимаешь. Но ты навсегда останешься в моем сердце.

Твой любящий брат Джек".

21

Софи была у себя в комнате. Потребность поделиться горем, слишком сильная, чтобы сопротивляться ей, влекла Коннора к ней, хотя уже столько раз надежда на то, что она чем-то поможет ему, терпела крах. Софи лежала поверх одеяла, еще не одетая. Рядом, на подносе, остывал недоеденный завтрак. На убранной постели валялась нераскрытая книга и корзинка с принадлежностями для вышивания. Софи чуть повернула голову, когда он вошел и встал в изножье кровати.

– Приходил Джек. Он плохо выглядит. Гораздо хуже, чем прежде. – Софи смотрела на него безо всякого выражения. – Я не смог удержать его. Он сказал, сказал… что уходит умирать. Я даже не знаю, куда он ушел. – Последние слова он произнес шепотом, боясь, что прослезится у нее на глазах. И все же Коннору хотелось, чтобы Софи знала, как ему больно.