Книга Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Карл Густав Юнг

не действуют. Свободное демократическое государство должно поощрять их. Кто активен, тот всегда – также и при вступлении в партию – должен иметь реальную возможность проявить себя в политической деятельности.

Такое внепартийное самовоспитание – не антипартийно, но, как противовес тенденциям в партийных организациях, представляет собой полную противоположность им. Оно – движущая сила политической активности, и оно выявляет людей большого политического масштаба.

Некоторые критики пишут: но ведь это всего лишь новая организация. Поэтому, считают они, таким способом невозможно улучшить партии. Новая организация сама тут же станет партией. Неверно. Все эти инициативные группы отказались бы от организации, хотя и нуждались бы в минимальном регулировании, без которого не могут существовать даже самые маленькие группы. Эти группы, а их было бы очень много, – еще вовсе не партии. Они лишены силы. Но для самих партий, если говорить о демократических партиях, их существование было бы желательным.

2. Существует право петиций (Основной закон, ст. 17), которое почти не используется и которое означает следующее: от имени населения в парламент может быть направлена фактически любая петиция, в том числе требующая изменения Основного закона. В петиции, поддержанной весьма уважаемыми людьми, которых не так уж мало в интеллектуальных кругах Западной Германии, и поддержанной миллионами людей, могли бы содержаться, например, такие требования: проведение референдума, изменение избирательного закона и т. д. Постоянное обсуждение этих проблем общественностью должно держать население в курсе дела, потому что народ лишь в том случае может проявить инициативу в отношении таких петиций и энергично поддерживать их, если он постоянно информируется. Только тогда он поймет их значение. Политика и парламент противятся этому. Однако информированность общественности, сила масс и искусство убеждать, свойственное отдельным людям, вынудят их серьезно отнестись к делу. Вот почему они инстинктивно испытывают желание держать в неведении население и самих себя. Так спокойнее.

3. Народ, которому отказывают в референдуме, бесправен. Одно из качеств истинной демократии заключается в том, чтобы позволять действовать самому народу, если от этих действий зависит его судьба. Для этого необходимо в максимальной степени разъяснять народу происходящее. Мы видели и видим сейчас в Федеративной Республике, что получается, когда важные решения правительством, правда избранным, принимаются втайне. Кто отрицает необходимость максимального информирования и участия народа в принятии решений, тот не доверяет народу и тем самым демократии и преклоняется перед «властями», как таковыми, независимо от того, как они возникли и что являют собой со своими представителями; которые тоже всего лишь люди. Такие власти считают, что сами они – не народ, что они лучше во всем разбираются. А ведь для того, чтобы народ разобрался в великих и простых жизненно важных вопросах, представители правительства и свободные политические публицисты должны говорить ему, как обстоят дела, что происходит, какие цели достижимы, и тогда для народа начнется процесс постоянного разъяснения. От того, в какой мере это будет происходить, зависит понимание народом всех событий, к чему он стремится. Народ в целом всегда – так же и в период между выборами – сохраняет приоритет перед избранными представителями. Этот факт находит свое выражение в референдуме. Отказаться от референдума – значит не признавать суверенитет народа.

4. Необходимо изменить избирательный закон. Вопрос о том, какое значение имеет избирательная система, много обсуждался и в Западной Германии. Ныне действующий избирательный закон представляет собой крайне сложный компромисс. Нам совершенно неизвестно, как конкретно возникают избирательные списки, составление которых и является, собственно, выборами. Пока здесь нет ясности, можно лишь сказать: уже в составлении избирательных списков должно самым широким образом участвовать население, а не только партии. Например, при выдвижении кандидатов каждый гражданин, не будучи членом партии, должен временно получать права члена партии, потому что он, как гражданин, должен участвовать в выдвижении кандидатов. А сейчас населению предлагают окончательный список кандидатов, избранных весьма малочисленной иерархией.

5. Нимеллер однажды предложил выступить против олигархии партий в форме отказа от голосования. Это предложение я не одобряю только потому, что в нем содержится призыв всего лишь к пассивным действиям, которые легко можно истолковать как отвращение к выборам. В то же время, как писал мне один доброжелательно настроенный человек, можно было бы провести «выборы-протест», которые продемонстрируют активное отрицательное отношение к выборам. Если избиратель напишет на своем бюллетене: «Я протестую против такого рода выборов», это будут поданные, но недействительные бюллетени. Недействительные бюллетени подсчитываются.

Если таких бюллетеней будет много, все узнают, тем более что об этом будут говорить открыто, что это не обычная небрежность при заполнении бюллетеня, а преднамеренные действия. После таких протестов политикам придется задуматься. Если бы протест принял широкий размах, он вынудил бы изменить избирательный закон.

6. Исключительно действенным средством могла бы быть всеобщая политическая забастовка. Законна ли она – мнения разделились. Когда мнения разделяются, то законность, во всяком случае юридически, возможна.

К примеру: представим себе, что парламент намеревается принять чрезвычайные законы. Свободе и демократии грозит величайшая опасность. Всеобщая политическая забастовка могла бы помешать парламенту в его злонамеренных действиях. Забастовка могла бы продолжаться несколько дней. Она могла бы быть и более длительной и иметь политические последствия для всех участников и для жизненного уровня. Уступит парламент – будет восстановлен порядок. Однако в настоящее время было бы неправильно призывать к такой забастовке. Сначала, во-первых, следует разъяснить, прежде всего рабочим и служащим, сущность чрезвычайных законов, чтобы они могли судить о них сами, и, во-вторых, необходимо, чтобы до их сознания и сердца дошло значение политической свободы в отличие от просто экономического благосостояния. Ни той, ни другой предпосылки пока нет. Профсоюзы либо преступно пренебрегают своими задачами в повышении сознания и в политическом воспитании, о которых они много говорят, либо вообще не приступили к их выполнению.

Если бы удалось воплотить в действительность все эти возможности сохранения и расширения свободы, то мог бы начаться процесс, который, активизируясь в целом, стал бы легальной революцией. Я считаю, что постоянная, прогрессирующая легальная революция неизбежна в Федеративной Республике в интересах ее существования.

Таким образом, под легальной революцией я подразумеваю действия без насилия, без применения оружия, действия, в которых используются средства, не запрещенные Основным законом. Легальная революция – это процесс, в котором народ своей волей и мышлением добивается признания и участия, осознания обстановки истинной судьбы и истинного риска. В легальной революции без насилия, легальными средствами в рамках Основного закона, используются все возможности, которые даются существующими свободами. Мы вовсе не являемся несвободным государством. Пока у нас есть свобода, мы должны использовать, а не терять существующие свободы шаг за шагом. Это использование легальных свобод