Книга Собрание сочинений. Том 3. Сентиментальные повести - Михаил Михайлович Зощенко

года вместе — как же я смогу. Я и так иду на компромисс: если дома говорю — «девочки», то в ФЗУ — «девчата». Дома, когда ко мне цепляются, говорю — «как не стыдно», а в школе приходится говорить — «уйди, а то съешь по морде». Иначе не помогает. Возможно, что это просто условности — у каждой среды свой прием изъяснения, во всяком разе мне мой больше нравится. Меня эта имитация, подделыванье под кого-то здорово мучит. Такое впечатление, будто я примазываюсь к ребятам, а уж это — ни за какие коврижки. Или в самом деле соединиться, или удалиться восвояси. Но в том-то и дело, что я не могу решить — кто же подлежит переделке: я или они. Я не говорю, что я святая, — у каждой, конечно, стороны есть свои слабости, — но стоит ли мне отбросить мои для того, чтобы подвергнуться, может быть, еще худшим (их слабостям). Не подумайте — интеллигентка в кавычках. Честное слово, что нет. Неужели в том, что между нами оказалась такая бездна, виноваты немки и «Исуся-Христуся». Но ведь я так давно с ними покончила. В общем — я сейчас, как на море. Товарищ Зощенко. Может, Вы мне поясните, как мне искать путь к рабочей аудитории. Или, может быть, совсем уйти из ФЗУ. Правилен ли мой подход к нашим ребятам. Как бы Вы поступили, находясь на моем месте. Я, вот, собираюсь в пролетарские писательницы, а какая же я буду «пролетарская», если не умею, вот, обращаться с нашими ребятами. Ведь они же — будущий пролетариат (и даже теперешний). И потом еще о литературе — почему так ругают конструктивистов[124]. Неужели, если 60 процентов разбирают только печатным шрифтом, то остальные 40 процентов не имеют права писать и читать письменным. Да ведь это скучно. Впрочем, я отклонилась в сторону. На этот вопрос можете, если время строго рассчитано, не отвечать, но на остальные очень Вас прошу — ответьте. Я совсем сбилась и буду Вам крайне признательна, если поможете разобраться. Вот. Еще раз простите за беспокойство. Всего лучшего...

Я ответил этой растерявшейся девушке, что уходить ей из ФЗУ не следует, что аристократической среды в настоящее время в Союзе не имеется. И что такой уход опасен в том смысле, что это еще более усугубляет разрыв, и тогда наступит полная неудовлетворенность, как и у всякого человека, не имеющего своей среды.

Я написал ей, что если она считает себя в культурном отношении выше той среды, в которой она находится, то ее дело не ахать и огорчаться, а наоборот — оказывать влияние на эту среду. Пусть это будут два-три человека, которым она привьет вкус к литературе или, скажем, убедит, что брань попросту унижает человека, — это уже будет очень много, и это в какой-то мере даст удовлетворение.

Через месяц или два я получил благодарственное письмо. Девушка писала мне, что ее жизнь в этом смысле переменилась. Ее более не тяготят ребята из ФЗУ. Она беседует с ними о литературе и находит в этом чуть ли не свое призвание. Очень хорошо.

Предупреждение

Теперь начинается самое неприятное.

В этом отделе я печатаю хвалебные письма.

Я хотел бы их вовсе не печатать, но тогда был бы пробел — не хватало бы каких-то действующих лиц в этой моей книге.

А, кроме того, я так полагаю, что читателю все же забавно поглядеть — кому что нравится и кто за что хвалит.

Я, конечно, понимаю — этот отдел, чего бы я ни говорил, выглядит плохо и нахально.

Мне, правда, наплевать, что про это будут говорить. Но я совершенно соглашаюсь с тем, что это довольно-таки неприлично печатать о себе разные высокие слова. Так обычно некоторые оборотистые частники выпускали средства для ращения волос или какие-нибудь пилюли «Ара» от клопов и при этом обязательно печатали письма от благодарных исцеленных клиентов и пациентов.

Согласен. Похоже. Но решил пострадать за идею.

Да, собственно, до последней минуты я не хотел печатать похвальные письма. Жена уговорила.

— Надо, — говорит, — хотя бы несколько штук включить. А то могут подумать, что их и вовсе не было. Прямо неловко.

Пожалуй, верно.

Вот выбрал несколько особо похвальных писем и печатаю на свою седеющую голову.

Всех перекрыл

Уважаемая редакция, передайте от меня Мих. Мих. Зощенко мой пламенный привет.

Очень уж я люблю рассказы Зощенко. Нет ничего так увлекательного, как его рассказы. Каждого свежего номера «Бегемота» или «Пушки»[125] я жду с нетерпением, чтобы прочитать от слова до слова написанное Зощенко. Я даже теперь, не глядя на подпись, узнаю его рассказы. Я язык его знаю. Уж очень он прост, понятен.

Вращаясь всегда среди читательской массы, я хорошо знаю, кто более заинтересовывает современного читателя.

В нашей современной литературе имеются произведения ... ... ..., но они все на втором месте от Зощенко. Вот Зощенко сумел завоевать интерес к себе, его любят, его ценят, все уважают и все хорошо понимают. А главное, Зощенко пишет факты.

Зощенко берет жизнь не из кабинета своей литературности, а путем вращения в жизни.

А это не у всех писателей. У них как-то сухо, непонятно, загадочно.

Современная литература должна гордиться Зощенко.

Вот мой приветственный клич Мих. Зощенко — современному бытовику-юмористу-сатирику.

Начинающий писатель, селькор газеты «Уральский рабочий».

Горжусь? Да нет. Какой черт! Там, где поставлены многоточия, были перечислены такие авторы, которых обскакать не так уж лестно. Тем более путем вращения в жизни.

Гордиться не приходится.

С дороги

Которым интересно меня обидеть, обычно говорят:

— Тираж, тираж! Это ничего не показывает. Юмористика! Железнодорожное чтение. Мелочишки.

А по мне хоть бы и так. Меня это ничуть не обижает. Пожалуйста. В чем дело! На одну полку с Толстым не лезу, «Войну и мир» не напишу. Предупреждаю заранее.

В чем дело! Имеете легкое железнодорожное чтение. Почту за счастье быть таким любезным автором. Добиваюсь!

Вот даже и письмецо получил от железнодорожного пассажира:

Уважаемый тов. Зощенко!

Прочитав Вашу книгу «Над кем смеетесь», могу сказать, что не только эта ваша книга, а еще «Уважаемые граждане» читались мною с большим интересом[126]. Особенно читались мною рассказы с беспрерывным смехом: «Лимонад», «Пасхальный случай» и из «Уваж. гражд.» — «Стакан», «Аристократка», «Пассажир».

Вообще я Ваши рассказы почти все, которые проходили через мои руки, всегда читал и