Книга Гимназистка. Под тенью белой лисы - Бронислава Вонсович

— Когда речь касается императорской фамилии, — продолжил Моськин, — некоторые законы теряют силу. В конце концов, мы выполняли приказ.

— Я разберусь. — Волков раздвинул Хомяковых и бросил: — Можете идти, но не думайте, что ваше поведение останется без последствий.

Лже-полицейские рванули в образовавшуюся дыру, как тараканы. Анна Васильевна зло бросила:

— Саша, это переходит всяческие границы! Ты вмешиваешься в дело, никоим образом тебя не касающееся.

— Вы хотели вызывать полицию? А разумно ли это, начинать жизнь нового клана с громкого скандала? — возразил Волков. — Будьте уверены, виновные понесут наказание. Я лично этим займусь.

Только наказаны они будут не за то, что вломились, а за то, что ничего не нашли и попались. Сказать я этого не успела, хотя и собиралась, потому что Волков щеголевато козырнул, бросил: «Честь имею» и удрал, словно за ним гналась Свиньина-Морская с выраженными матримониальными намерениями.

Глава 39

На следующий день настроение было прекрасным с самого утра. Ещё бы: наконец все проблемы, наследницей которых я стала при появлении в этом мире, благополучно разрешены или будут разрешены в ближайшее время.

Хомяковы пришли не только поблагодарить за помощь в освобождении Николая, но и по другой причине: дать понять, что против нашей помолвки ничего не имеют. Владимир Викентьевич неожиданно повёл себя как отец дочери на выданье: засуетился, застеснялся внешнего вида нашего жилища и начал путанно извиняться, что не можем принять, как полагается. Да, вид гостиной, в которой стояли остатки древней полуразвалившейся мебели, оставлял желать лучшего. Но разве это было сейчас важным? Важно было то, что мы с Николаем просидели весь вечер рядом, на неприлично вытертой обивке старенького диванчика, держась за руки на вполне законных основаниях. Единственное, что омрачало счастье, это просьба Звягинцева не давать объявления о помолвке, пока не появятся статьи, реабилитирующие Николая в глазах общественности.

— Мы новый клан, и нам нужно заботиться о репутации, — сурово заявил он. — Пойдут слухи, что мы неблагонадёжны, тогда с нами не будут иметь дело солидные семьи. А нам ещё лечебницу развивать.

— Вы можете войти в состав нашего клана, а, Елизавета Дмитриевна? — неожиданно предложил Пётр Аркадьевич, с чего-то решивший, что мои мозги в присутствии его отпрыска совершенно расплавились и работают в ограниченном режиме.

— Тогда уж лучше вы к нам, — промурлыкала я в ответ. — Я не планировала брать новых людей, но ради вас сделаю исключение. Мы, конечно, пока маленький клан, зато с устойчивым развитием и ничем не скомпрометированы. Так и быть, возьмём с вас взнос акциями железной дороги.

— А вам палец в рот не клади, Елизавета Дмитриевна, — захохотал Хомяков и больше не решился предлагать ничего другого, побоялся, наверное, что в результате я его уговорю и акции, на которые нацелился Волков неожиданно для всех уплывут в новый клан.

Про Волкова речь не заходила вовсе, хотя Хомяковы вывод наверняка сделали, а уж если припомнить, каким взглядом Анна Васильевна проводила племянника, то и тени сомнения не возникало: между ними состоится серьёзный разговор. Правда, не уверена, что скоро: Волков нынче спалился по полной программе и будет избегать любимой родственницы всеми возможными средствами, пока та не остынет. А остынет она нескоро: как-никак племянник пытался подвести под монастырь её старшенького.

Ушли Хомяковы от нас, заручившись обещанием, что завтра я составлю им компанию в театре, поскольку собирались задержаться в столице. Не думаю, что исключительно для освоения культурной программы, Анна Васильевна точно собралась раздать всем сёстрам по серьгам, я пару раз даже слышала, как клацали её челюсти, когда разговор случайно поворачивал в ненужную сторону. К чести Хомякова-старшего, он реагировал тут же и уверенно выруливал в сторону нужную. Опасался, наверное, что супруга в своём желании кого-нибудь покусать начнёт с нас, если её вовремя не отвлечь.

Львов о себе не давал знать, но я была уверена, что вскоре он непременно пожалует: как-никак моё условие выполнил, поспособствовав освобождению Николая. Свобода была пока относительной: не хватало уверенности, что Ольга Александровна или Волков не придумают что-то ещё, пусть каждый из них и руководствовался своими мотивами, но цель-то у них была одна и возможности большие…

Тем не менее артефакт я собиралась отдать как можно скорее, он словно жёг руки, напоминая, что время уходит. Пусть договор я считала расторгнутым, но связь между мной и Тёмным богом оставалась, и я постоянно боялась опять обнаружить в своей голове постороннего, изучающего моих тараканов. Нет уж, мои тараканы — только для меня. Поэтому я прикинула риски и решила взять артефакт с собой на работу, причём именно с собой, а не в себе: в замечательной шкатулке от Ли Си Цына. Песцовский родственник, к слову, вёл себя весьма прилично для собственного характера, почти не скандалил. Даже сиделку другую не пришлось искать, эта оказалась очень устойчивая к выкрутасам выхаживаемого и после того, как содержимое тарелки растеклось по ближайшей стене, спокойно согласилась, что он не настолько голоден, чтобы есть всякую бурду, и может спокойно поголодать какое-то время. Мефодий Всеславович оказался не столь лоялен к порче вверенного ему имущества, и отброшенная тарелка без видимой причины вернулась Ли Си Цыну прямо на голову. После чего тот серьёзно задумался над тем, чтобы вернуться домой, заручившись помощью какого-нибудь другого целителя. И другой сиделки.

В лаборатории артефакт я засунула на самый высокий шкаф, на котором, судя по слою пыли, никто никогда не убирал, прикрыла отводом глаз и не сказать чтобы спокойно, но занялась работой. В этот раз Филипп Георгиевич объяснял тонкости настройки кристаллов для целительских артефактов и почему цветные камни в них работают лучше, чем прозрачные. К делу обучения главы клана он подошёл с полной ответственностью, но не в ущерб работе, поскольку объяснения шли параллельно действиям, иной раз не только его, но и моим.

Львов появился перед самым обедом, когда я уже начала думать, не сглупила ли, вытащив артефакт из-под присмотра домового. Зашёл цесаревич без стука и первым делом быстро осмотрелся. Судя по проявившемуся разочарованию, ожидал встретить Аню. Но Ани не было. Думаю, пока: наверняка вчера в разговоре было сказано что-то, позволившее цесаревичу надеяться на встречу сегодня.

— Елизавета Дмитриевна, мне удалось выполнить вашу просьбу, — гордо объявил Львов. — Не скажу, что это было просто, но чего не сделаешь ради прекрасных глаз прекрасной дамы.

Он печально вздохнул, а Тимофеев подозрительно на нас посмотрел. В самом деле, пока новая невеста не объявлена, возможны варианты. Но в данном случае — не со мной точно.

— Это вы сейчас про кого, Ваше Императорское Высочество? — с улыбкой спросила я. — Боюсь, не про меня.

— У вас глаза тоже прекрасные, — не согласился Львов, — но что-то мы не о том говорим. — Он поставил свой дырявый полог и продолжил: — Я поначалу думал поручика перевести в свою охрану, но всё же решил, что его лучше отправить подальше, чтобы всё успокоилось. Обвинения с него сняты, но выставить новые, сами понимаете, довольно просто. Сестра очень злится. А когда она злится, лучше ей не попадаться.