Книга Ария: Возрождение Легенды. Авторизованная биография группы - Денис Ступников

Маргарита Пушкина

Тему заглавной композиции, насколько я смогла понять, Дубинин для себя определил сразу. Возможно, сочиняя музыку, он отталкивался именно от классической легенды о Летучем Голландце и под нее выстраивал структуру этой мини-оперы. Если вспомнить историю сочинения «арийских» песен, то так же подошел к вопросу озвучания сюжета и Холстинин, прочитав «Палача» Пера Лагерквиста.

Во всяком случае, подобный вывод напрашивается при взгляде на представленную Виталием схему произведения:

1. Вступление.

2. Куплеты и припев.

3. Средняя часть – побочная партия.

4. Медленная часть.

5. Реприза.

К схеме прилагалась вполне грамотная английская «рыба», которую и «рыбой»-то назвать язык не поворачивается: это был не просто набор английских слов или фраз, диктующий ритмику и рифмовку, а связное изложение одной из версий вековой легенды.

Виталий Дубинин

Я ее еще не до конца додумал с музыкальной точки зрения, как мне почему-то пришло в голову, что есть замечательная легенда о «Летучем Голландце», и неплохо бы ее воплотить. Я дал сыну Саше, который хорошо знает английский, свой сценарий, основанный на легенде, и он изложил это на английском, я спел демо и принес ребятам. Потом это же демо отдал Пушкиной, которая сказала: «Хорошо, прямо перевести – и получится песня!». Конечно, очень многое она привнесла от себя, но по сюжету уже все было продумано.

Маргарита Пушкина

История о «Летучем Голландце» для меня не являлась чем-то новым или удивительным. Во-первых, слышала оперу Рихарда Вагнера, как всегда, по-немецки перегруженную патетикой, во-вторых, одним из моих любимых стихотворений поэта Николая Гумилева было знаменитое, начинающееся с таких завораживающих слов:

Но в мире есть иные области, Луной мучительно томимы, Для высшей силы, высшей доблести Они навек недостижимы.

Там волны с блесками и всплесками Непрекращаемого танца, И там летит скачками резкими Корабль Летучего Голландца.

В различных сказаниях по-разному трактовался и образ капитана проклятого судна, и даже его национальность. Оказалось, что «летучим» мог оказаться не только голландец, но и испанец или итальянец, и что мог он быть не обязательно мертвецом-злодеем: тот капитан, который на своем призрачном корабле бороздил воды Карибского моря и Атлантики, например, не губил попавших в шторм корабли, а спасал. Но мы решили не отступать от более привычных для хеви проклятий, дерзости и жестокости.

Как всегда, были выполнены некоторые тренировочные маневры, для разгона. Постановили, что пошлейшую фабулу о присутствии на борту корабля молодой дамы с женихом, которой попытался овладеть грубый капитан, из своей истории уберем. Такая сюжетная линия уже обыграна всеми, кому не лень.

В процессе работы то появлялись, то исчезали какие-то моменты, несколько видоизменяя изложенное в английском варианте. Сначала мне очень хотелось привязать текст к Голландии: появилось упоминание о заброшенном в этой стране доме. О вросшем в голландскую землю кресте на могиле отца, но такие романтические подробности нещадно съедали драгоценное место, отведенное для повествования.

Во вступительной части обозначились характеристика героев композиции, но была ликвидирована приказом Главнокомандующего:

Сумрак ночи рождает фрегат, Капитана, что смерти бледней, Но штурвал крепко держит рука Пленника миражей.

Капитан тот лишь призрачный дух, Верный Каину названный брат, Вся команда из дьявольских слуг — Лучшая из команд!

Не менее грозным приказом Дубинина был отправлен в топку «арийского» паровоза и первый вариант запева:

Моря историй много знают, Есть та, что леденит нам кровь… Мы талисманы в кулаках сжимаем, Услышав о фрегате мертвецов. Там капитан бледней безглазой смерти В штурвал вцепился призрачной рукой, Огни святого Эльма светят вечно, Грозят всем смертным гибельной бедой.

Погоревав часик-другой над кучкой звенящего пепла, написала еще один куплет, несколько изменив курс фрегата голландского капитана Филиппа Ван дер Деккена:

Дурман Вест-Индии растаял, Хранится в трюмах ценный груз, Но океан домой нас не пускает, С трудом мы держим нужный курс.

Наш капитан суров и неприступен, В Голландии был прозван Сатаной, Он молча за борт сам бросает трупы И усмиряет бунтарей петлей.

Первым после Бога здесь, на каравелле, Капитана называют моряки, Только наш – не Бог, Жаден и жесток, Так что – берегись!

Чем не исповедь бывалых пиратов? Все написанное перетасовали, переосмыслили, и в начале зазвучал, практически, приглушенный хор уходящих в плавание моряков, уверенных, что они обязательно вернутся домой.

Виталий Дубинин

В итоге мы взяли за основу традиционный сюжет о том, что корабль плыл из Вест-Индии, злобный капитан бросил вызов Богу и был проклят на вечное скитание по морям. Еще хотелось туда вплести фата-моргану, огни святого Эльма, и, Рите это, кстати, понравилось. Она стала пытаться вставить это в текст, но я настоял на том, чтобы это убрать, потому что тогда бы он был еще длиннее. В песне два прехоруса звучат практически одинаково, за исключением выражений «на белых парусах» и «на черных…» Пушкина хотела вставить во второй что-то вроде: «И вдруг по бортам зажглись огни святого Эльма». Но тогда бы в тексте было слишком много повествования при повторяющихся музыкальных фрагментах, поэтому от этой идеи отказались.

Маргарита Пушкина

С переделками и доделками доплыли мы до середины композиции. И я остановилась на распутье, почти как витязь на известной картине В. Васнецова – меня старательно уводило в непонятном направлении, ни влево, ни вправо, ни вперед – в сторону не очень известной версии о том, что происходило на корабле, когда заупрямившийся капитан стал богохульствовать. Оказывается, Ангел спустился с небес на неустойчивую палубу, чтобы образумить моряков, просил их найти спасительную бухту, и переждать там разгулявшийся шторм. Капитан, негодуя, выстрелил в Ангела из мушкета – тот превратился в столб огня, дико взвыл ветер, и огромная волна накрыла каравеллу, превратив ее в вечный призрак вместе с обезумевшей командой.